Убийство в Орсивале
Шрифт:
Куртуа остановился. Свет разума блеснул ему в этой пропасти отчаяния, в которую он упал, и он сказал:
— Этот подлец не кто иной, как граф Треморель! Это он погубил мою дочь! — Но, вспомнив про убийство в Вальфелю, с глубоким разочарованием продолжал: — И не иметь возможности отомстить! Теперь он мертв. Он пал под ударом убийц менее жестоких, чем он сам.
Он закрыл лицо руками, и рыдания заглушили его голос. Уже прошло некоторое время, как Лекок, этот стоик в принципах и во всем том, что касалось его профессии, едва сдерживался от слез. Не понимая, что делает, он вышел из тени, где сидел незаметно для других, и, обратившись к Куртуа, сказал:
— Я, агент тайной полиции Лекок, даю вам честное слово, что найду тело вашей дочери Лоранс.
Бедный отец в отчаянии ухватился за это обещание, как утопающий за соломинку.
— Благодарю вас! — воскликнул он. — Вы честный человек. Я плохо относился к вам, в своей глупой гордости я говорил с вами свысока. Простите меня. Все это глупые предрассудки… Благодарю вас еще раз… Мы поставим на ноги всю полицию, мы обшарим всю Францию; если понадобятся деньги, то они у меня есть… У меня миллионы — возьмите их…
Силы его подошли к концу, он закачался и без чувств упал на диван.
В эту же минуту судья подбежал к госпоже Куртуа, которая до сих пор в изнеможении сидела в кресле. Поглощенная горем, она, казалось, ничего не видела и не слышала.
— Сударыня! — обратился он к ней. — Сударыня!..
Она дрожала и, точно помешанная, пыталась подняться с места.
— Это я виновата, — сказала она. — Это моя тяжкая вина. Мать должна уметь читать сердце дочери, как книгу. А я не могла догадаться, что у Лоранс была тайна. Я скверная мать…
В свою очередь подошел к ней и доктор.
— Сударыня, — произнес он повелительным тоном, — необходимо немедленно уложить в постель вашего мужа. Состояние его серьезное, и сон ему крайне необходим. Я помогу вам сделать лекарство…
— Господи!.. — восклицала бедная женщина, ломая руки. — Господи!..
И страх нового несчастья придал ей сил, она позвала прислугу и распорядилась о том, чтобы Куртуа отнесли в его спальню.
Она также поднялась туда, а за нею последовал и доктор.
Таким образом, в гостиной остались только трое, а именно мировой судья, Лекок и костоправ Робело, который все это время стоял у двери.
— Вы здесь? — воскликнул мировой судья.
Знахарь почтительно улыбнулся.
— Да, господин мировой судья, — ответил он. — Я к вашим услугам.
— Значит, вы подслушивали?
— Никак нет, господин судья. Я поджидаю госпожу Куртуа, не прикажет ли она чего-нибудь?
Внезапная идея осенила вдруг отца Планта. Выражение его глаз изменилось. Он знаком призвал Лекока к вниманию и, обратившись к знахарю, сказал:
— Подойдите сюда, Робело.
Одним взглядом Лекок оценил этого человека.
Знахарь с улыбками и поклонами сделал несколько шагов по гостиной.
— Я хочу поздравить вас с успехом, — обратился к нему Планта. — Ваше кровопускание господину Куртуа достигло цели. Удар вашего ланцета спас ему жизнь.
— Весьма возможно… — ответил знахарь.
— Господин Куртуа щедр. За эту великую услугу он отблагодарит вас.
— Я ничего не требую. Слава богу, я ни в чем не нуждаюсь. Заплатят, сколько следует за кровопускание, — и на том спасибо!
— Я знаю, что вы очень искусный и опытный человек. Доктор Жандрон, у которого вы служили ранее, расхваливал мне ваши познания.
Знахарь нервно передернул плечами, едва заметно, но это все-таки не ускользнуло от взгляда отца Планта.
— Да, — продолжал отец Планта, — милейший доктор доказывал мне, что никогда еще не встречал в своей лаборатории такого внимательного ученика, как вы. «Робело, — сказал он, — имеет необычайную способность к химии. Он лучше меня разбирается в самых трудных комбинациях».
— Я старался. Притом мне хорошо платили, и я всегда любил науки.
— Вы прошли у доктора Жандрона отличную школу, Робело. Его изыскания чрезвычайно интересны. А его работы и опыты с ядами прямо-таки замечательны.
Беспокойство, мало-помалу овладевающее знахарем, начинало становиться заметным. Его взгляд забегал.
— Да, — ответил он. — Я присутствовал при любопытных опытах.
— А теперь вы даже обрадуетесь, — сказал отец Планта. — На днях доктор собирается совершить одно дело и пригласит вас к себе в помощники.
— Я всегда к услугам моего бывшего хозяина, только бы я был ему нужен.
— Вы будете ему нужны, уверяю вас. Интерес громадный, и дело очень трудное. Вскрывать труп Соврези.
Робело, без сомнения, был готов к чему-то страшному. Но имя Соврези ударило его точно обухом по голове, и смущенным голосом он проговорил:
— Соврези!..
— Да, — продолжал отец Планта. — Соврези эксгумируют. Подозревают, — а ведь юстиция всегда что-нибудь подозревает, — что он умер не совсем естественной смертью.
Знахарь ухватился за стену, чтобы не упасть. Но, сделав над собой героическое усилие, он взял себя в руки и сохранил спокойствие.
— Юстиция может ошибаться, — ответил он, а затем прибавил, искривив губы в улыбке: — Госпожа Куртуа не выходит, меня дома ждут. Имею честь кланяться, господин мировой судья. Честной компании мое почтение!
Робело вышел, и тотчас же послышались его шаги по песку. Он шел, покачиваясь из стороны в сторону, как пьяный.
Когда знахарь удалился, Лекок подошел к отцу Планта и снял перед ним шляпу.