Убийство в Угличе

Махаев Геннадий Иванович

Кухов вышел из участка на крыльцо и посмотрел на небо. Оно было чистое, подмораживало. Вот и еще день прошел, а де­ло не продвинулось ни на сколько. Убийца где-то здесь все- таки, — подумал Кухов, не мог он с такими деньгами уйти из го­рода. Не мог!

 

КУПЕЦ ЗАВОРЫКИН

На утро, когда Никита Иванович, позавтракав, вышел из до­ма, было уже

около девяти часов. Не заходя в участок, направил­ся прямо к Бердяеву. Тот держал небольшую мануфактурную торговлю но имелась у него и бакалейная лавка где-то в уезде, там торговал его зять.

Старик Бердяев был в магазине, одетый в долгополый каф­тан, сапоги и поддевку. Он одевался по старинке, хотя магазин у него выглядел вполне прилично, с зеркалами, кабинками для при­мерки готового платья. Товар получал из Москвы, Питера и Ярос­лавля.

В магазине по причине раннего времени покупателей еще не было. Кухов представился старику и попросил разрешения с ним поговорить. Подозвав приказчика, купец приказал ему заниматься делами, а сам пригласил следователя в дом, находящийся на со­седней улице. Дом каменный двухэтажный, хотя и не большой, как раз по уездным масштабам, и довольно красивый. Свежепокрашенный, он производил впечатление достатка у своего хозяина.

Пройдя в гостинную комнату, купец приказал подать чаю.

— А может, водочки рюмочку? — предложил он.

— Нет, спасибо большое, нельзя, дела, извините великодуш­но, — отказался Кухов.

— Так по какому делу вы ко мне пожаловали? — поинтере­совался хозяин.

— Дело прискорбное, господин Бердяев, слышали, наверное, купцов Шунаевых убили?

— Слышал, конечно, весь город об этом говорит, да я-то здесь при чем?

— Дело вот в чем, Семен, приказчик Шунаевых, показал, что деньги, тридцать тысяч рублей, Шунаев от вас получил.

— Нет, любезнейший, деньги не мои, нет у меня таких де­нег свободных, на торговлю хоть и не жалуюсь, но все в оборо­те, а наличными такими не владею. Да и за какой товар я мог Шунаеву деньги давать? Он хлебом промышляет, а я — мануфакту­рой, товар-то разный.

— А старик Шунаев не только хлебом в лавке торго­вал, а и мануфактурой случалось, — не согласился Кухов.

— Николай Васильевич мелкую торговлю вел, и я с ним на этот счет компаньоном стать не мог, но деньги были — это точно. Только не мои.

— А чьи же тогда, господин купец, желательно бы знать, дело-то ведь серьезное, три человека убиты. И денег в доме не нашли, — не отставал Кухов.

— А деньги купца Заворыкина...

— Кто он таков и почему с деньгами к Шунаевым попал?

— А Заворыкин торгует в лайке на писче-бумажной фабри­ке в Улейме. А зять мой торгует — рядом, вот такое имеется знакомство!

— Хорошо, но как деньги Заворыкина к Шунаеву-то попа­ли, ничего не пойму!

— А и понимать нечего, я присоветовал. Сын старика Шунаева, Василий, давно крупное дело затевал, да капиталов мало­вато, ко мне подкатывался, да не дока я в хлебной торговле, по­тому и не хотел. Да и наличности, еще раз говорю, такой у меня нету. А «тут зять ко мне приезжает с отчетом

о лавке да с женой и ребятами погостить на пару дней.

— Когда это было? — остановил рассказ Никита Иванович.

— А на Крещенье, еще, он все лавку на себя просил отпи­сать, ко я сказал — помру — лавка дочери будет, а ты торгуй, живи, я с тебя процентов не требую! Мне надо, чтобы дочь да внуки по миру не пошли после моей смерти. А он мне: у вас вон и дом, и магазин какие, а это, мол, кому? А это, отвечаю, — не твое дело, у меня еще две дочери замужние есть, может, им отдам.

— Ну, ладно, а что же Заворыкин, он тут с какого бока? — выяснял следователь.

— А вот с какого, зять мой говорит, что, мол, купец Заво­рыкин хотел бы в Углич перебраться, а лавку при фабрике ему, мол, продать. Так не будет ли моей милости ту лавку хоть на имя дочери выкупить? Я ему на это говорю: ты, зять дорогой, не при­бедняйся, сам уж, наверное, можешь купить! Да и зачем купцу прибыльное дело бросать, да в Углич ехать, что за расчет такой?

Отвечает: — Думали они, Дескать, хлебную торговлю начать (стоя­щее дело!), а там сидючи это несподручно.

Вот в Углич и хотят перебраться, так что поспособствуйте, папенька богоданный! Ладно, говорю, сколько же купец за лавку хочет? И с товаром отдает или только строение? С товаром! — отвечает, а хочет за все десять тысяч серебром. И — наличными. Ну, что же, — говорю, это дело можно обмозговать. Ты с ним там обговори все, как надо. И ежели он согласен будет, я чело­века пошлю посмотреть, и сделку тогда совершим.

— Ну и как, состоялась сделка? — продолжил Кухов.

— Послал я человека к Заворыкину. Все точно так, как зять сказал. Договорились. И намедни он ко мне приехал, сделку и со­вершила, я ему десять тысяч уплатил.

— Та-а-ак, а дальше что? — не отставал следователь.

— А дальше вот свел я его с Василием Шунаевым. Как они по­ладили, я не знаю, но только больше я его не видел. А тут слух прошел: убили Шунаевых, я грешным делом подумал: а не Заворыкин ли это?

А потом думаю, не может быть! Такой купец и вдруг — разбойник! Но ведь ко мне больше не зашел, и в номерах нет — я справлялся.

— В каких номерах? — быстро спросил Кухов.

— Да у Хряпина...

— А как выглядит купец?

— Да не старый, средних лет будет.

— А одет как?

— Одет в пальто черное, а более не приглядывался.

— А когда он к вам приехал сделку-то совершать?

— 17 марта он приехал, а на следующий день мы все и сде­лали, в тот же день мы с ним и у Шунаевых были, — вспомнил купец.

— О делах говорили?

— А для чего пришли? Правда, мы со стариком Николаем беседовали да по рюмочке пропустили, а они уж меж собой разговаривали.

— Деньги при Заворыкине были или нет? Когда он их Ва­силию Шунаеву отдал? — выяснял Кухов.

— Вот этого я не знаю, не видел, я ушел, а он там еще ос­тавался.

— Ну, ладно, спасибо, господин Бердяев, за сведения.

— А не знаю за что, понадобится я все это, где хочешь, скажу.

— Спасибо еще раз и разрешите откланяться.