Ублюдки и стрелочники
Шрифт:
Но эти моменты подлинной связи казались хрупкими — как будто они были написаны на тонкой бумаге, которую легко можно вырвать из дневника.
Разорвать в клочья.
Сжечь дотла.
— Что мы будем делать, Хамильтон? — спросила я, скрестив руки на груди и прислонившись к кухонному островку. Он улыбнулся мне, словно ожидая моего вопроса.
— Что ж. Для начала я хочу сделать себе чашку кофе, потому что я поспал около трех часов в дерьмовом переполненном самолете.
Я кивнула. Не совсем то, что я ожидала услышать, но Хамильтону нравилось ходить вокруг до
— А что потом?
— Потом я еще раз проверю замки и позвоню в полицию, чтобы узнать, есть ли у них какие-нибудь зацепки на Сеинта, а после этого возьму свою собаку на прогулку и распакую вещи.
— Распакуешь?
Впервые с момента прибытия он выглядел неуверенным. Я заметила один нюанс, когда он неуверенный — Хамильтон небрежно отводил взгляд, не зная, что сказать.
— Ага. Судя по всему, ты заставила мою собаку полюбить тебя больше, чем меня. Я думаю, что единственный способ, которым мы можем разделить ее любовь — это если я останусь здесь ненадолго.
Я улыбнулась, когда он неторопливо подошел ко мне, его рот игриво изогнулся в ухмылке.
— Понятно, — прошептала я.
— И я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности, Вера, — прошептал он. — И хочу провести с тобой время. Я не переезжаю, так что не пиши мое имя рядом со своим в личном дневнике, ладно?
Я игриво покачала головой.
— Хамильтон Борегар не заводит отношения, а?
Он обхватил мой подбородок, усталость стала моей второй кожей. Однако темные круги под моими глазами его не остановили. Затем он заговорил: — Хамильтон Борегар заботится только о себе примерно девяносто девять процентов своего времени. Он эгоистичен. Жесток. Статический. Без эмоционален. Он разбивает сердца без единого взгляда и берет то, что хочет.
Я уставилась на него, пока он так говорил о себе. Подумала о его лучшей подруге Джесс. Подумала о собаке, которую он спас. Подумала о Джеке, который хотел нормальных отношений со своим сыном. Я подумала о его долгой поездке сюда, чтобы утешить девушку, с которой он только недавно познакомился.
— Как скажешь, — ответила я, покачав головой. Я слишком устала, чтобы спорить с ним, а его представления о себе слишком глубоко укоренились в нем. Я не знала, пытался ли он убедить себя в том, что он плохой, или же меня, но в любом случае мне было все равно.
— Я серьезно, Вера.
— Я тоже, Хамильтон, — ответила я, прежде чем небрежно обнять его за шею и приподняться на цыпочках, чтобы поцеловать его в челюсть. Нежное и легкое прикосновение моих губ к его грубой коже вызвало мурашки. Он был здесь, и это помогло мне почти забыть о маминой лжи и тяготах жизни Борегаров. Мы были совсем одни. Никого не было здесь, чтобы сказать мне, что это неправильно. Сеинт не прятался по углам моей квартиры в поисках истории.
Хамильтон откашлялся и облизнул губы, при этом его язык коснулся моей щеки. Еще одна дрожь прошла по мне, когда я прижалась к нему всем телом, стремясь быть ближе.
— Я же могу сделать себе кофе, а? — спросил он.
— Да,
Он схватил меня за задницу и притянул ближе, его движения были медленными и неуверенными. Я никогда не сталкивалась с этой стороной Хамильтона. Как будто что-то сдерживало его. Я не понимала этого. Я не интересна ему сейчас, потому что нет погони? Ему нравились только те вещи, за которыми нужно бегать?
— Я хочу выпить кофе и принять душ. Я хочу тебя, Вера, но не тогда, когда мой член пахнет аэропортом. И тебе нужно отдохнуть. Я пришел сюда, чтобы позаботиться о тебе.
Я отстранилась, мои глаза потемнели, когда я облизнула губы.
— И как это так? Если ты такой эгоистичный, как утверждаешь, почему ты здесь? — смело спросила я его.
Он вздохнул и отвел свой темный взгляд от моего.
— Я не знаю.
Наконец он отстранился от меня и пошел варить себе кофе. Я смотрела ему в спину, а Маленькая Мама стояла у моих ног, пока он рылся в моих шкафах в поисках кофейных фильтров.
— Я попытаюсь уснуть, — прошептала я.
Мы не собирались никуда идти. Однако он был здесь. Он действительно был здесь. Это должно было что-то означать. Все это должно было что-то означать, черт возьми.
— Отлично. Ты выглядишь дерьмово, Вера. Серьезно. Тебе нужен отдых.
Я закатила глаза.
— Ключи висят у двери, если ты уйдешь. Диван раскладывается.
Я пошла к двери своей комнаты, но остановилась, когда услышала, как он тихо выругался.
Я повернулась, чтобы посмотреть, что его взбесило, и нахмурилась, когда он вытащил свой мобильный телефон и сердито ответил.
— Перестань мне звонить. Я задолбался.
Он закончил разговор и ударил ладонью по стойке.
Что, черт возьми, это было?
Я не могла уснуть. Мой телефон продолжал разрываться от сообщений от моей мамы. Знание о том, что Хамильтон был в моей квартире, но то, что он был таким эмоционально отстраненным, вызвало диссонанс в моей голове. Столько всего было против нас. Наши семьи. Общественное мнение. Мое желание поступать правильно с моей мамой. Его собственные проблемы с отношениями. Поначалу наши отношения можно было легко отнести к разряду химии и физических потребностей. Легко что-то оправдать, если это просто сексуальная потребность.
Но он появился сегодня. И продолжал появляться.
Я услышала, как открылась дверь моей спальни. Мое сердце бешено заколотилось. Матрас рядом со мной прогнулся. Тепло скользнуло под одеяло, и сильные руки обняли меня.
— Ты закончила притворяться, что спишь? — спросил Хамильтон. Он пах моим цитрусовым гелем для душа. Это было так странно, что его сильное мужественное тело пахло женским гелем.
— Ты закончил притворяться, что ты эгоист и что это всего лишь трах? — спросила я.