Убрать ИИ проповедника
Шрифт:
— Где ты научился делать такие красивые вещи из дерева? — ей искренне хотелось его похвалить, даже восхититься.
— Сам научился. Это труд, больше ничего.
— Ну, да. Ничего нового под луной, — вздохнула Марго, — труд, как цель. Главное, не
ошибиться в выборе.
Эдвард не привык к похвале, он сразу терялся и ухмылялся, как придурок, поэтому сразу спросил о другом.
— Что с ней случилось, с Валентиной? Я её не видел три года, она так изменилась, — он не знал, как точно выразиться.
— Помолодела, скажи? Лет на десять.
— Она совсем
— Ты хотел бы превратиться в себя молодого? Можешь, сразу не отвечать. Подумай, — ухмыльнулась Марго.
— Что тут думать-то?
— Как что? А у тебя есть мотив, чтобы стать молодым? Ты готов заново прожить
жизнь и исправить свои ошибки? Сделать не сделанное, например?
— Марго, ты что, серьёзно? — нахмурился Эдвард, — о чём ты?
— Умоляю, только не спеши! Подумай!
Она взяла его под руку, и они зашагали к дому.
5
Клуб
— И что это за клуб? — выдавил он из себя вопрос.
Они сидели в саду в деревянной беседке. Мягкий, тёплый, тихий вечер без комаров. Всё время, что сидели, она рассказывала ему небылицы. Эдвард всегда был убеждён, что женская психика слабовата, и воздействовать на неё не так уж и сложно, если ещё и заранее знать, что от тебя хотят. Даже самые стойкие, опытные, сильные, успешные прогибаются, когда речь заходит о хорошо подготовленных сказках. Бабы обожают чудеса. Надо только всё правильно подать и поставить её саму в центр. Было, правда, одно обстоятельство, которое всё-таки его останавливало произнести слово «хватит», и этим обстоятельством была Валентина Ивановна, Ирина Семёновна и её муж Александр Львович. Все они изменились почти до неузнаваемости, превратились из стариков в цветущих людей средних лет.
— Сколько можно повторять одно и тоже! — обиделась Марго, — я договорилась завтра к двенадцати. Они нас ждут. Ты со мной?
Конечно, она заранее знала ответ, если уже успела договориться. Но почему она выбрала его? Получается, она наметила его ещё до того, как он приехал делать баню. Баня была лишь поводом? Получается, столько лет она безмолвно наблюдала за ним? Подыскивала себе партнёра по играм в превращения? А может, я вообще не первый, кому она предлагает такое? Но молодой любовник, кстати, ей для этого не подходит. Да, молодой не подходит Скорее всего, его кандидатура пришла ей в голову неожиданно. «Была не была!» — махнул мысленно рукой Эдвард.
— Только с одним условием, — протянул он.
— С каким же? — она подняла брови от удивления.
— Мы не вернёмся в театр.
— Ты имеешь в виду в наш театр?
Он кивнул.
— Конечно, не вернёмся. Как ты себе это представляешь? Да нам там никто не поверит, кто мы есть. Нам надо будет исчезнуть навсегда. Нас больше не будет. Они всё устроят в клубе: нашу смерть, новые паспорта и прочее. Жить будем пока в этом доме. О нём никто не знает. У Валечки дети, она не может по полной программе, а мы можем, понимаешь? Отчитают два некролога в новостях, ну, может, фильм какой про меня быстро сварганят, хотя, наверняка, уже имеется такой, и всё. Кто про нас вспомнит через месяц?
— Про меня-то уж точно
— Это особое направление в биогеронтологии. Вырастут новые зубы, — всё ещё продолжала уговаривать Марго.
«Вот интересно, неужели она ни капельки не боится?»
— Скажи, а у тебя тоже нет родственников? Братья, сёстры, племянники? — лучше бы она про зубы не говорила, потому что Эдварду стало как-то жутковато.
— У меня был старший брат, но у него, как и у меня, не было детей. Он умер в прошлом году от инсульта.
— Жаль, — искренне вздохнул Эдвард, — чем он занимался?
— Молодым бороздил просторы вселенной, потом преподавал.
— Сколько ему было?
— Восемьдесят два.
— Правда летал в космос? — Эдвард очень удивился тому, что у Марго был брат космонавт. Она бесконечно его удивляла. «Господи, почему ты свёл меня с ней в семьдесят лет? Я крутился около неё столько времени, что ты хочешь мне этим сказать?» — опять и опять спрашивал Эдвард у бога.
— Да, летал. Видел НЛО. Сразу отвечу, а то всё равно задашь этот вопрос. Их там полно.
— Нет-нет, — замахал он руками, — этого ещё не хватало. Давай разберёмся с твоим клубом сначала. Итак, мы проходим первый курс и сразу начинаем молодеть. А поконкретнее можно?
— Они тебе там сами объяснят подробнее. Информационные технологии, — она посмотрела на свои руки, — я не хочу больше быть старой, Эдвард! У меня память сдаёт. Я не могу больше запоминать текст, ты понимаешь? Да ещё и играть то, что мне не по душе. Старух разных, вторые роли. Я теряю зрителя, себя саму, смысл всего, что я из себя представляю ли я не помню текст? Ты понимаешь меня?
— Я? Ты шутишь? Я не знаю, кто ещё может тебя понять так, как я? Старость — это болезнь, Марго! Гнусная жестокая неизбежная болезнь, которая приходит за всеми, но всегда раньше, чем мы думаем.
Он взял её руку и поднёс к губам. Ей понравилось.
— Может, нам сначала попробовать написать твои мемуары? — уцепился за неожиданно появившуюся мысль Эдвард, — ты — целая эпоха, Марго. Кого ты только не встречала на своём пути! На каких площадках мира ты только не играла! Сколько у тебя было поклонников! Я многих помню. Наверняка ты вспомнишь такие истории, от которых даже у молодёжи глаза вылезут из орбит. Давай напишем книгу, приложим твои потрясающие сценические фото, а потом поедем в твой клуб.
— Не думаю, что это удачная идея, — вздохнула с раздражением Марго, — я уже другая. Да и потом, я много писала о себе. Это никому не нужно. Остались мои концерты в сети, записи спектаклей, фильмы. Это всё ненадолго, поверь мне. Я не хочу больше ждать.
— А как мы подстроимся под молодых? — заволновался Эдвард.
— У них есть программа адаптации. Они нас научат всем необходимым прибамбасам, мы будем общаться с молодёжью, выходить с ними в город прежде, чем нас выпустят на свободу. Заниматься спортом, привыкать к новым нагрузкам с новым телом. Там всё есть в контракте. Мужчинам, говорят, адаптироваться немного сложнее, — улыбнулась Марго.