Ученье – полусвет, неученье – туши свет и давай по-быстрому
Шрифт:
Грозный хищник вышел. Посмотрел на глупый корм, раскидывающий прелую листву на тропе, и грозно рыкнул. Этого вполне хватило охотнику, чтобы перестать дышать, выронить из рук оружие и обделаться от страха. Правда, только по-маленькому, смочив жалкой струйкой толстый слой листвы у ног. Ну и сами ноги сполоснул заодно.
Дима в одночасье понял, почему эту кошку называют царём зверей. Ему, оказывается, даже охотиться не надо, как прочим. Подошёл, рыкнул, парализовал, поел, пока тёплое, и пошёл дальше гулять и размножаться. Ну чем не Царское Величество.
Всё дело оказалось
Тем не менее царь зверей не пошёл к остолбеневшей жертве вразвалочку, а ленивыми прыжками допрыгал и так же, как и кабан, угодил в ловушку передними лапами. Палочки под его весом хрустнули, деревья взметнулись, выпрямляясь, и петли, мёртвой хваткой вцепившись в массивные лапы, задрали хищника в воздух.
Он оказался в некоторой точке равновесия у самой земли, отчего принялся прыгать, словно на батуте. Всякий раз, когда задние лапы касались тропы, лев сразу подпрыгивал, стараясь выскочить из ловушки.
Рёв в джунглях стоял такой, что зверьё, наверное, за километр в обморок попадало. Макаки с деревьев посыпались, подобно переспелым яблокам. Собирай – не хочу.
Охотник хоть и не относил себя к макакам, но отставать от братьев меньших не стал. Он мягко завалился на траву расслабленным кулём, распластавшись на спине, и изобразил звёздочку с расфуфыренными лучами.
Джи, дрянь адская, вместо того чтобы оказать первую помощь пострадавшему, как дитя малое, во всю развлекалась с попавшей ей в руки кисой. Ухватив бедное животное за хвост, она принялась помогать ему раскачиваться, всякий раз дёргая вниз, когда тот устремлялся вверх. Белобрысая верещала от удовольствия, пожалуй, громче, чем охеревший от всего этого лев.
Именно её смех и сделал своё чёрное дело. Дима, находясь в полном беспамятстве, поднялся, словно киношный зомби. Заторможенно подобрал копьё. Подошёл со спины к развлекающейся парочке. Несколько прыжков понаблюдал, уставившись на оттянутый хвост, и выйдя из-за спины Джи, на очередном львином подпрыгивании вонзил острозаточенную палку точно ему в задний проход. Даже шкуры не попортил. А когда зверь, пройдя верхнюю точку экстремума в своём колебательном процессе, отправился вниз, то тупо насадился на кол по самые уши.
Душераздирающий рёв льва и истеричный смех ангельской садистки оборвались одновременно. Киса умерла, даже не дёрнувшись. Джи пребывала в шоке. Многое она повидала, но такого изуверского способа убийства зверя в Суккубской памяти не значилось. Это был уже перебор.
Лев по весу раза в два превосходил кабанчика, поэтому, таща его на волокуше, Диме даже несколько раз пришлось останавливаться, чтобы передохнуть. Копьё из задницы вынимать не стал. Побрезговал.
Джи уже по традиции ехала верхом на добыче, а когда рыжий миновал общественный туалет поселения и вышел на неровный строй ощетинившихся копьями гомо-дебилов, даже «затамкала» бравурный марш, размахивая ручками,
Рыжий на этот раз даже не стал останавливаться, а пропёр добычу через расступившийся строй с видом обыденности. Тем не менее заметил, что некоторые из аборигенов от вида льва на палочке приходили в буйное расстройство психики.
Когда он уже протащился через весь строй, толпа за спиной взревела футбольной трибуной, словно там гол забили. Как из-под земли материализовались самочки с визгливым потомством. А на полпути на него накинулось собственное, резко увеличившееся семейство, что в состоянии всеобщего ликования помогло дотащить добычу до огороженной придомовой территории.
Затащив тушу во двор, Дима устало скинул с себя верёвки. Оглянулся и пристально осмотрел жителей поселения. У его норы собрались практически все, от мала до велика, чуть ли не в полном составе. Мужские особи с нескрываемым страхом рассматривали труп льва. Женские – с восхищением. Причём в большей степени восхищались охотником, а не насаженной на копьё страшной кошкой.
Памятуя об основном инстинкте, Дима не без гордости отметил, что очередным героическим поступком вознёс свою значимость в их глазах чуть ли не до небес. Тут же подумав, что, если так и дальше пойдёт, то в скором времени надо будет привыкать к режиму Бога, ибо тут поголовно на него начнут молиться. Но вездесущая Джи не была бы Суккубой, если бы морально не подгадила.
– Возвышенный поступок – это всего лишь деяние, поднимающее тебя в глазах окружения, – наставительно постаралась она опустить ученика на грешную землю. – Оно не возносит над себе подобными, а лишь делает достойным этого.
«Достойность – это и есть возвышение. Посмотри на них. Ты же тоже можешь чувствовать их эмоции».
Училка ничего не ответила, но очень нехорошо скосила прищуренные глазки на непомерно задравшего чувство собственной важности ученика. И то, что наставница не смогла донести до него словами, тут же исправила обстоятельствами.
Восхищённая толпа расступилась, и, не спрашивая хозяйского разрешения, прямо через забор на частную территорию запрыгнули четыре гомо-дебила из личного окружения вождя. Не сказав ни «здрасьте», ни «до свиданья», сделав морды кирпичом, самым наглым образом схватили добычу за четыре лапы и куда-то потащили.
Дима аж офигел от их наглости и, недолго думая, схватил первое, что попало под руки. Это оказался лук. И в порыве негодования практически в упор всадил обожжённую стрелу в накаченную задницу одному из «несунов».
Инъекцию от наглости произвёл по всем правилам уколопроставления. Точно в верхнюю четверть ягодицы. Полеченный таким образом вор бросил ношу и, дико замычав, умудрился обеими руками схватиться за рану. Пока ничего не понимающие подельники смотрели на него, как на идиота, Дима подхватил с земли ещё одну стреловую инъекцию и, не целясь, прописал вакцинацию от наглости ещё одному.
Тот тоже резко завязал с воровством, взвизгнул и упал вперёд, аккурат поперёк земляного вала, выпятив голую жопу кверху с торчащей стрелой. Вакцинированный замер, вроде даже потеряв сознание, видимо, от стыда за содеянное.