Ученик чародея (Часть 1-6)

Шпанов Николай

Проделав все это, он не спеша надел шляпу и отправился в прокуратуру, напевая под нос:

А наутро она вновь улыбалась

Перед окошком своим, как всегда,

Ее рука над цветком изливалась,

И из лейки лилася вода.

Блим-блом... Блим-блом...

36. ЛИСТОК ИЗ БЛОКНОТА УТОПЛЕННИКА

Память Кручинина и строгая логичность мышления давали ему возможность продолжать давно прерванную беседу так, словно он только что услышал последнюю реплику или сам закончил предыдущую фразу. Эта манера не раз ставила в тупик его собеседников. Но Грачик нисколько не удивился, когда Кручинин, входя к нему в кабинет, проговорил:

–

Почему же Силс не боится? Мне хотелось бы получить ответ на такой вопрос: сидели ли преступники здесь, у нас, давно, на консервации или засланы недавно?

– Разве я не доложил вам, что один из них наверняка пришел оттуда теперь?
– спросил Грачик.
– Ведь известно решение эмигрантского "Совета" послать сюда человека. Один из двух он и есть.
– Порывшись в папке, Грачик протянул Кручинину листок: - Вот анализ графита из карандаша, принадлежавшего "милиционеру".

– Ты еще раз хочешь уверить меня, что именно этим заграничным карандашом написано письмо Круминьша и что карандаш был очинен заграничным ножом, полученным тобою от рыбака.
– Кручинин иронически рассмеялся. Скажите, пожалуйста, как милостив случай к товарищу Грачьяну: сам подсовывает ему все, что нужно!

Не скрывая недовольства отповедью, Грачик то нервозно собирал разложенные по столу бумаги и папки, то снова принимался их раскладывать. Кручинин делал вид, будто не замечает волнения друга, щурясь от дыма папиросы, стал просматривать последние листы дела. Остановившись на одном из них, постучал пальцем по бумаге:

– Что это за пустой листок был вложен в блокнот утопленника. Ты его исследовал?

– Он пуст.

– А ты сам проверил работу экспертов?

– Повторяю: листок пуст.

– Именно потому, что он чист, - раздраженно сказал Кручинин, - я и спрашиваю: ты сделал все, что мог, чтобы узнать, что на нем написано?

– Эксперты...
– снова начал было Грачик, но Кручинин перебил, протянув руку:

– Дай экспертизу!

Грачик послушно передал ему заключение лаборатории. Кручинин еще раз внимательно просмотрел его: лаборатория действительно очень добросовестно исследовала листок. Его снимали в ультрафиолетовых и в инфракрасных лучах, был применен люминесцентный анализ. Заключение экспертов гласило: ни перо, ни карандаш не касались этой бумаги.

– Верю, - сказал Кручинин, возвращая Грачику заключение лаборатории. Перо и карандаш его не касались. Ну, а как насчет кисточки? Тогда никакое фотографирование не могло обнаружить повреждений поверхностного слоя бумаги. Но микрорентгенограмма могла бы кое-что дать: просвечивание рентгеном показывает хорошие результаты, когда имеешь дело с симпатическими чернилами.

– Да, если для чернил использованы растворы солей тяжелых металлов! Но...
– начал было Грачик.

– Э, да ты, оказывается, в курсе дела!
– сказал Кручинин тоном, словно осведомленность Грачика была для него неожиданностью. Он всегда радовался, обнаруживая знания Грачика в той или иной области, и не сомневался в его любознательности, но подозревал, что восточная неторопливость подчас мешает молодому человеку. Кручинин любил сравнивать выводы следователя с диагнозом врача: от них зависела судьба живого человека, а подчас и его жизнь. Разве судебная практика знает мало ошибок, произошедших из-за недостаточной квалифицированности следователей и судей. Только стремление к глубокому познанию своей специальности могло обеспечить,

по мнению Кручинина, безошибочность в работе. Продолжая свою мысль об исследовании листка, написанного симпатическими чернилами, Кручинин сказал: - Ценным преимуществом рентгеновского способа является то, что он не приводит к повреждению документов...

Грачик с видом послушного ученика прислушивался к тому, как Кручинин подробно излагал способ этого исследования. И только дав Кручинину выговориться, вынул из папки и положил перед учителем протокол рентгенографической экспертизы.

– Что же ты молчал!?
– проворчал Кручинин.
– Кому была нужна моя лекция?

– Я начал было про соли тяжелых металлов, а вы тут же перебили, отпарировал Грачик.
– Ну, я из уважения к вам и замолчал.

– Ох, и лукав же ты, Грач! Откуда это в тебе?..
– И тут же с упреком: - И все-таки я не убежден: эксперты не применили химического анализа.

Грачика начало раздражать упрямство Кручинина, спорившего против очевидности.

– Ведь листок пуст, пуст!
– повторил Грачик.
– Это же доказано всеми способами, какие дает физика!

– Кроме физики, есть еще химия, - повторил свое Кручинин.

– Эдак рассуждая, - все больше раздражался Грачик, - пришлось бы всеми способами анализа подвергнуть все чистые листки в этом блокноте?

– Ну, что же, я бы за это только похвалил.

– А может быть, и похвалите вот за это?
– улыбаясь, спросил Грачик и подал Кручинину мутный, но вполне достаточный для опознания отпечаток двух пальцев.

– Откуда, чьи?
– с интересом спросил Кручинин.

– С одного из листков того же блокнота - жировые следы. Сохранились, несмотря на длительное пребывание в воде.

– И они принадлежат утопленному псевдо "милиционеру"?
– Это прозвучало в устах Кручинина скорее утверждением, нежели вопросом, и тут Грачик смог, не скрывая своего торжества, сказать:

– Нет!

– Жаль.

– А я не жалею. Может быть, хорошо, что они оставлены не им. Может быть, пригодятся, когда поймаем его сообщника.

– Вот теперь хвалю!
– с удовольствием проговорил Кручинин.
– Но ты не торжествуй - рано! Возвращаемся к вырванному листку: упомянутый в протоколе пустой листок вырван из блокнота и сложенный вчетверо засунут между листками этого блокнота?

– Собирался человек разорвать его на четыре части, когда ему понадобился маленький кусочек бумаги, да не разорвал, - беззаботно ответил Грачик.
– А я, по-вашему, должен ломать себе голову не только над тем, почему листок пустой, но и еще над тем, почему он сложен и почему именно вчетверо?

– И впрямь было бы важно получить ответы на все эти "почему". Ты не допускаешь, что листок был вырван, на нем было что-то написано, потом его сложили вчетверо, чтобы отправить по назначению, и в ожидании отправки засунули в блокнот. А отправка-то и не состоялась. Вот он и остался в блокноте. Возможно?

– Вы полагаете, что от лежания в воде с листка слезло написанное? Грачик удивленно посмотрел на Кручинина: неужели и тут он будет возражать?

– Сдается мне, что написанное могло и остаться. Необходимо узнать, что там написано.
– Выведенный из себя упорством Кручинина, Грачик ухватил было укрепленный в папке дела белый листок, но Кручинин удержал его руку. Умерь темперамент! Это - вещественное доказательство - штука для следствия священная.