Ученик чародея (Часть 1-6)
Шрифт:
– Не такие скалы сворачивали. Не преодолеешь - объедешь. Не объедешь взорвем.
– Вы его взрывать, а он за телефонную трубку да в Совет Министров! Честное слово, Советская власть сильно выиграла бы, если бы на месте эдакого Мутного сидела хотя бы матушка Альбина.
– Не понимаю этого "хотя бы". Ленин так и хотел, чтобы кухарка могла управлять государством; а тут дела в масштабе "Мутного" и на них целая белошвейка!
– Напрасно вы иронизируете. Моя Альбина - милая старушка.
– А куда же тогда девать Мутного?
– усмехнулся Кручинин.
– Пускай стирает отцу Шуману белье!
– сердито воскликнул Грачик.
На этом
– Бывают минуты, когда я крепко задумываюсь над совершенством нашей системы работы.
– Кручинин настороженно поднял голову.
– Тут нужны какие-то коренные улучшения. Ведь что до сих пор получалось. Выловим одну дрянь, другую. Их накажут, потом выпустят, и опять ищи их, лови, уличай. Из десяти проходящих так называемое "исправление" полезным членом общества оказывается один, много двое. А сколько у нас "исправляли" ошибочно!
– Как же можно исправлять ошибочно?
– удивился Кручинин.
– Вы нарочно не хотите понять меня?
– рассердился Грачик, - я имею в виду ошибку следствия и суда. Сколько дров наломали за эти годы!
– Вот именно: за эти годы! Это, братец, уже издержки производства. Дело показывает, что вне контроля партии не может и не должен работать ни один раздел нашего аппарата. Будь он сто раз важен и тысячу раз секретен!.. Либерализм тут опасен как ротозейство... А в таком деле, как безопасность государственного правопорядка, многое очень трудно поправить.
– Потому и говорю только вам.
– Очень жаль, что не выступал с этим громко, во весь голос.
– Может быть, скажете еще: в печати?
– иронизировал Грачик.
– Что ж, таков верный путь: сначала в нашей среде, а если не поможет, и в печати! Партия не боится света гласности.
– Кто же станет печатать?
– А ты добейся.
– У Мутного?
– Да что тебе, в самом деле, дался этот Мутный? Не мутные же составляют наше общество. Они исключения, а не правило, - в гневе почти крикнул Кручинин.
– Они - не люди! Муть, а не люди!
– Ложка дегтя в бочке меда.
– А ты вычерпывай деготь!
– Ложку вычерпаю, а десять остались и продолжают портить жизнь. Нужно не вылавливать правонарушителей, а бороться за то, чтобы их не было.
– Лицо Грачика, вся его фигура выражали уныние.
– Литература, театры, школа, все звенья воспитательной системы в семье и вне семьи обязаны вести профилактическую работу. Понимаете, профилактическую! Иначе хлопот у нашего брата будет по горло.
– Почему сегодня такой пессимизм?
– Кручинин подошел к Грачику, без стеснения взял его за подбородок и повернул лицом к свету.
– Не так давно ты был неудержимым оптимистом. Разве не ты говорил, что недалеко время, когда наша профессия отомрет. Помнишь: "Наши потомки будут глядеть в словарь, чтобы понять значение термина розыск, когда встретят его в литературе".
– Так это же Потомки! А я хочу сам - живой Сурен Грачьян - сунуть под стекло музея свое удостоверение.
– Мечты!
Грачик помотал головой, словно освобождаясь от назойливых мыслей.
– Действительно, чего это я расфилософствовался?.. А все этот Мутный!
Вторая неприятность этого дня ждала Грачика вечером, когда он пришел в прокуратуру, чтобы посмотреть кое-что в деле Круминьша и проверить появившиеся новые мысли. Занятия были закончены, сотрудники разошлись, сейф опечатан. Грачик в раздумье уселся в приемной,
На столе лежало кепи, принесенное Йевиньшем. Грачик долго рассматривал его, ощупывал, прищурившись приглядывался, отставив на вытянутую руку. Даже поднес его было к носу и, если бы не отталкивающий вид засаленной подкладки, наверно, с интересом обнюхал бы.
– Может ли это быть совпадением - такое сходство?.. Или... это и есть кепи женщины с островной мызы?
– Вы уверены в том, что эта шапка принадлежит пострадавшему, которого вы называете Квэпом?
– спросил Грачик.
Йевиньш смерил его таким взглядом, словно сомневайся в его умственных способностях.
– Что значит "я называю его Квэпом"? Так он же и есть настоящий Квэп!
– И милиционер сказал вам, что шапка принадлежит Квэпу?
– Милиционер? Нет! Разве я сказал милиционер? Это сказала наша приемщица. И не все ли вам равно, кто это сказал?
– Йевиньш пожал плечами, словно Грачик попусту тратил время на расспросы, но тот настойчиво повторил:
– А кто сказал это приемщице?
– Откуда я знаю, кто ей сказал?
– Йевиньш не мог скрыть смущения. Может быть, никто ей не говорил.
Грачик с трудом скрывал разочарование, вызванное неопределенностью этих показаний.
– Значит, - сказал он, - вы не можете утверждать, что этот головной убор оставлен на месте происшествия именно Квэпом.
– Грачик уставился на Йевиньша, по-видимому не подозревавшего, как важны для Грачика его ответы и сколько огорчения несет следователю его неуверенность. Если не удастся подтвердить принадлежность этой шапки Квэпу - рушится цепь, блестящая и простая цепь, построенная Грачиком: шапка женщины с мызы на Квэпе! Сегодня же можно выписать ордер на арест этой особы. И - первое звено в руках Грачика! За него он вытянет всю цепочку - всех одного за другим посадит на скамью подсудимых! Важно, ох как важно ему услышать сейчас твердое и ясное "да, это шапка Квэпа". А вместо того - эта размазня портной... Внезапно новая мысль мелькнула у Грачика. Он перехватил растерянный взгляд Йевиньша и, не отпуская его, спросил:
– А можете ли вы утверждать, что эта шапка не оставлена одной из женщин, приходивших к вам самому в ателье?
Портной сделал попытку отвести взгляд, но Грачик не отпускал его. Он вцепился в него своими жгучими, черными глазами и держал, держал его. И вот фигура Йевиньша секунда за секундой стала утрачивать свою франтоватость и подтянутость. Словно ставший непомерно большим, пиджак собрался в складки, плечи обвисли, рукава вытянулись по сторонам стула почти до полу. Можно было подумать, что Йевиньш в одну минуту похудел втрое и стал меньше ростом. Его выбритый до глянца подбородок постепенно опускался к столу и, казалось, портной вот-вот сползет со стула. Едва ворочая языком, он проговорил: