Ученики Ворона. Черная весна
Шрифт:
Правда, делать этого было, скорее всего, нельзя. Подозрительный все-таки этот Унс, ну очень подозрительный. Вот так заснешь рядом с ним, и кто знает, каким будет пробуждение?
Но вот глаза, заразы, доводов разума не слушали.
Почему Ворон нас не научил какому-нибудь заклинанию, прогоняющему сон? Вот кабы такое знать, то можно было бы… Эту мысль я не додумал, сон меня победил.
Разбудил же меня резкий смех Унса.
— А, чего? — вскочил я, одной рукой хватаясь за пояс и пытаясь найти там рукоять шпаги, другую выбрасывая вперед.
— Ну-ну-ну, отважный вояка, поспокойней, —
И правда, Гарольд уже не спал, он сидел на кровати, свесив ноги, и рассматривал свой бок.
— И какова причина смеха? — заинтересовался я, вставая из кресла, в котором уснул, и потягиваясь. — Ох, затекло как все!
— Я смеюсь над собой, — любезно пояснил маг. — И злюсь на тебя.
— А если поподробнее? — заинтересовался я.
— Ты мерзкий мальчишка и изрядный плут, — потрепал меня по щеке Унс. — Ты рассказал мне все как есть, нигде не соврал… Почти нигде.
— Нигде не врал, — твердо заявил я. — Смысла у меня в этом не было.
— Ну да, ну да, — покивал Унс. — Пусть так. Ты нигде не соврал мне, Эраст фон Рут. Но ты кое о чем забыл упомянуть.
Я понял, почему он так выделил голосом имя. Оно же не мое! Но тогда отчего он меня им зовет и еще одну пощечину не отвесил? Может, оттого, что я так к нему привык, что скоро свое настоящее имя забуду, и он это как-то ощутил?
— О сущем пустяке, — продолжал тем временем маг, причем интонации его от добродушных плавно смещались к раздраженным. — Ты не сказал мне, что вся та суета, которая вокруг вас творится, связана как раз с вопросом наследования состояния Монбронов Силистрийских!
— Оно и так ясно было, — совсем уж удивился я, причем непритворно. — Чего об этом говорить? Да и потом — Гарольд подался в ученики мага, ему в любом случае особо рассчитывать было не на что.
— Ну, это не совсем так, — поправил меня Монброн, еще раз потыкав пальцем в красное пятно на своем боку. — Если бы не проделки дядюшки Тобиаса и Генриха, никто бы мне не запретил запускать руку в родовую сокровищницу. А теперь я нищий. По крайней мере, до той поры, пока не докажу их вину или эти двое не умрут.
— И ты мне про это ни слова не сказал. — Два Серебряка шагнул ко мне и дернул меня за волосы. — Ни слова!
— Месьор Унс, не забывайте, что Эраст аристократ, — вежливо, но непреклонно попросил мага Гарольд. — Вы ведете себя неподобающим образом.
— Мне можно, — огрызнулся Унс, но волосы мои отпустил. — Вы, дрянные мальчишки, обманом заставили меня себе помочь, так что терпите.
Монброн глубоко вздохнул, а потом секунд через десять выдохнул. Было видно, ему очень не нравился Два Серебряка, но осознание того, что без его помощи он бы отправился за Грань, мешало высказать то, что думается.
— Двести золотых! — всплеснул руками Унс. — Достойный пенсион! И все опять пошло прахом! Да сколько же можно! Когда это кончится?!
— Как только мы разберемся с нашими проблемами, все образуется, — холодно сообщил ему Гарольд. — Слова Эраста я подтверждаю. Вы будете получать от моей семьи двести золотых ежемесячно, правда, с одной поправкой.
Знаю я этот его тон. Что-то он задумал, и, полагаю, магу это не понравится. Лишь бы дров не наломал.
— Еще и с поправкой! — скорчил забавную рожицу Унс, напомнив мне комедиантов из Форнасиона. Когда мы там были, они на площади выступали, и среди героев пьесы был такой капитан Умберто, ему все время не везло. Наш маг был чем-то в этот момент на него похож. — Вот уж нет! Слово было дано!
— И я его сдержу при первой возможности, — совсем уж неприязненно произнес Монброн. — Сказано же — вы получите свои деньги. Но при этом вам придется проживать в нашем родовом замке и взять на себя обязанности лекаря при моей семье. Как я убедился, вы сними справляетесь блестяще. И, будь вы при моем отце в его последние дни, возможно, они не стали бы таковыми.
— Кем? — Унс взъерошил свои седеющие волосы. — Кем я должен стать?
— Лекарем. — Тон Монброна из неприязненного поменялся на ехидный. — Семья у меня большая — матушка, пять сестер, да и родня часто у нас гостит. То одно, то другое… И, если совсем уж напрямую, сестры мои, они… Как бы сказать… Не всегда блюдут родовую честь. В определенном смысле. И это, случается, некоторым образом в них сказывается, да так, что и говорить неловко. Я всегда не приветствовал их походы к знахаркам, если начистоту. А вот вы…
Унс хотел ему что-то сказать, но, как видно, это было ему уже не под силу. Он выставил вперед руки, скрючил пальцы так, будто удавить кого-то хотел, потом промычал что-то невнятное, погрозил нам пальцем, причем каждому по очереди, после цапнул бутылку вина и присосался к горлышку.
— Нет, если вы не захотите, тогда я буду очень опечален. — Монброн тяжко вздохнул. — Разумеется, ваш поступок по отношению ко мне не останется без награды, это само собой. Но и обещание, которое дал Эраст, в этом случае я выполнять не стану. Пенсион платится не просто так, и вы это знаете. Он назначается за что-то, за некие заслуги. Я готов предоставить вам возможность доказать нашей семье, что вы его достойны. Как по мне, это справедливо.
— И все это при условии, что нам удастся восстановить честное имя и права Гарольда, — добавил я.
— А твой приятель посмекалистей будет, Эраст фон Рут, — просипел Унс, отрываясь от опустевшей бутылки. — Правда, и понаглее.
— Да уж, ему по роже просто так не съездишь, — подтвердил я, потирая щеку.
— Это потому, что ему от меня ничего сейчас не нужно. — Унс отбросил бутылку в угол. — Помирай ты вон на той же самой кровати, он бы и не то стерпел. Правда, в отличие от тебя, затаил бы на меня зло и при случае свел счеты. Ты другой, не такой, как он.
— Эраст, этот господин позволил себе ударить тебя? — полюбопытствовал Гарольд, нахмурившись.
— За дело, — ответил я. — У меня к нему претензий нет. И потом, он маг, а мы подмастерья. Пусть не его, но все же. Другие у нас отношения, не такие, как у остальных людей.
Гарольд поморщился, но ничего не сказал.
— А не боитесь, что я сейчас соглашусь, а после пойду и гадость сделаю? Ну, вы поняли какую, надеюсь? — Унс взял недопитую мной бутылку вина, понюхал его и отхлебнул изрядный глоток. — Награда выйдет поменьше, но зато удовольствия сколько.