Учитель Истории
Шрифт:
Говоря, что Яна перепугалась, я, мягко выражаясь, сгладил углы. Стоило нам сесть в машину, с девочкой приключилась самая настоящая истерика. Она плакала, ругалась матом, билась головой о спинку кресла, требовала отвезти ее домой, грозилась обо всем рассказать матери. Такой я ее еще не видел. Когда мы выехали на шоссе, рыдания сделались просто неконтролируемыми: от обилия влаги в салоне стали запотевать стекла. Пришлось спешно останавливаться на обочине, включать взрослого, уверенного в себе мужика, коим я по своей природе никогда не являлся, — и придумывать разные успокаивающие слова. Немного помогло, особенно когда я открыл окна, и в салон авто ворвался десятиградусный мороз. Так, на холоде, просидели минут пятнадцать. Я снова тронулся, лишь окончательно убедившись, что Яна пришла в себя. Но глазки у нее были краснее крольчачьих. На мой вопрос, кто такой Джунгуров, привет которому передавал Глазунов, ответа я так и не получил.
Решил навести справки у Жени.
— Джунгуров учился в одиннадцатом классе. Он из пришлых, как они сами себя называют. А пришлые — это все неславяне, кто только есть в нашей школе. Те, кто старше тринадцати, конечно же: совсем дети не в счет. Они стали появляться лет десять назад, когда Россию захлестнула волна эмиграции из неблагополучных соседских стран. Узбеки, киргизы… Встречаются и наши, российские: есть ребята из Башкирии, Тывы, с Кавказа. Их поначалу здорово шпыняли, буквально не давали проходу. Громобои так и вовсе начали откровенную травлю. И тогда в границах школы ребята объединились в свою собственную группировку. С тех пор у них с громобоями давняя вражда. Но сейчас уже не такая ярая, как раньше — чуть успокоилось всё. Но почему Глазунов упомянул именно Джунгурова, я понятия не имею. Он у нас с декабря не учится. Уехал.
Уехал, значит.
Тем не менее, уходя от больного, я твердо решил, что поисками коллекции больше заниматься не буду. Пусть Женя считает, что это временно. Потом скажу ему правду. Пусть обижается, если захочет. Игра не стоит свеч. Я уже имел возможность на собственном опыте убедиться, до каких границ могут дойти человеческая жестокость и корыстолюбие. Больше не хочу. Вера была абсолютно права: я люблю тайны и загадки. Люблю, наверное, даже больше, чем собственную работу. Да что там наверное — абсолютно точно. Если бы за разгадывание этих тайн и загадок еще и денежку платили… Но вот опасности меня совершенно не заводят. Пока они, эти опасности, присутствовали лишь опосредованно, где-то в сторонке, я не придавал им большого значения: ездят же машины по шоссе, но это не значит, что каждая из них норовит тебя переехать. Зато теперь, столкнувшись с ними (с ними!) нос к носу, я принял окончательное решение: пора закругляться. А пропавшие сокровища-коллекции пусть ищет кто-нибудь другой.
Вечером позвонил Вере. Мы долго разговаривали, спорили, ругались, но в итоге смогли понять друг друга. Она даже извинилась за надзор, я ответил, что не обижаюсь. Снова немного соврал. Совсем чуть-чуть. Договорились, что эти выходные я проведу дома, помогу жене с делами. Да и соскучился уже.
Все, вроде бы, начинало налаживаться.
А в начале девятого в общежитии объявилась заплаканная Сонечка.
— Филипп! — завидев меня в коридоре, она бросилась, словно тигр на добычу, и крепко обняла, прижавшись всем телом. — Как хорошо, что я нашла тебя!
— Да… — я поспешно спрятал за спину смену чистого нижнего белья: угораздило же именно сейчас пойти в душ. — Я, собственно, всегда здесь по вечерам… Тоже рад тебе… Давненько не виделись… Что случилось?
— Мне очень нужна помощь… — она отстранилась и заглянула мне в глаза. — Я не знаю, к кому еще обратиться.
— Действительно, к кому же еще… И чем я могу тебе помочь?
Сонечка не была красавицей, но и дурнушкой тоже не была: подобных ей принято называть миловидными. Однако я никак не мог понять, почему при всей своей внешней приятности, она вызывает у меня несколько смешанные чувства. Вроде бы все черты ее лица были правильными и пропорциональными: но вот гармоничного образа все равно не получалось. Не лицо — шаблон. Не было чего-то выдающегося, заметного, на чем мог бы остановиться взгляд. Так бывает иногда: порой достаточно одной лишь маленькой родинки на щеке или россыпи веснушек на носу, чтобы внешне непримечательная мордашка стала интересной, привлекающей внимание. То же самое с фигурой: вроде, девушка высокая, стройная, но плечи явно широковаты, а вот рельеф, наоборот, подкачал. Я разглядывал Сонечку и не мог понять, нравится мне она или нет. Короткие светлые волосы, обычно уложенные в аккуратное каре, сейчас были безбожно растрепаны — проклятие всех людей, носящих зимой шапку. Косметики было явно многовато для столь молодого лица, да и подобрана она была не совсем удачно. Цвет глаз какой-то водянистый. Блеск для губ… Не знаю, немного пошловатый, что ли. Вроде, все есть, все нормально, но как-то… Посредственно. Впрочем, чего это я засматриваюсь на чужих женщин? Она же не руки моей пришла просить.
— Мой Слава пропал, — выпалила Соня. — Уже два дня дома не появляется.
— Вот как, — вяло отреагировал я, отрываясь от размышлений о природе человеческой индивидуальности. — Может, забухал?
Ляпнул первое, что пришло в голову.
— Нет, — она одарила меня взглядом полным праведного возмущения. — Он не пьет. Ну, то есть, пьет, конечно, но не настолько много. Не бухает. Я боюсь, не случилось ли с ним чего…
— Чего, например?
На редкость бестактный вопрос, дающий напуганной и растерянной девушке неиссякаемую пищу для подпитки собственных страхов. Но что поделаешь, если сегодня я весь такой прямолинейный?
— Ну, вдруг… — она перешла на шепот. — Понимаешь, сейчас ходят слухи, что громобои новую акцию готовят. На эти выходные. Ты не слышал? Вот, а в школе сегодня говорили, что будет покруче, чем в бесовскую субботу. И народ наш решил сплотиться против провокаций. Я в интернете видела, идет набор молодых людей в дружины. Это такие объединения, чтобы патрулировать улицы, ловить хулиганов. Наводить порядок, в общем. Вот я и боюсь, не подался ли Славка в одну из этих… Дружин.
— В таком случае, в субботу он найдется, — осторожно предположил я. — По крайней мере, в этом нет ничего криминального, и он жив-здоров. А что еще за новая акция? Я как-то пропустил мимо ушей последние новости.
Соня нахмурилась.
— Странно, что ты не в курсе. Все сейчас только и говорят, что о следующей субботе. Люди заранее закупают продукты, чтобы из дома не выходить весь день. Боятся. Но я сейчас не об этом! Помоги мне найти Славу!
— Не знаю, как тебе помочь, — я задумчиво потер лоб и вдруг заметил, что именно в этой руке до сих пор старательно комкал свои труляля, пытаясь сделать их как можно компактнее и незаметнее. — Вообще, пропавшими полиция занимается. Надо идти туда.
— В полиции меня все равно пошлют: мы ведь с ним даже не женаты!
— Тихо, тихо… — я снова спрятал руку за спину. — Ты то шепчешь чуть слышно, то кричишь, как контуженная. Пойдем в комнату, подумаем, что можно сделать.
А ведь мыслями я уже почти был чистый и душистый…
— Когда он пропал? — я жестом предложил Сонечке сесть на стул, сам разместился на кровати, незаметно запихнув белье под покрывало. — Расскажи подробнее.
— В среду, — девушка села, расправила на коленях юбку. — Утром он вернулся с ночной смены, а я как раз уходила на работу. Казалось, все как обычно. Но когда я вернулась, дома его уже не было. Причем, судя по всему, он ушел сразу после меня: еда нетронута, посуда чистая — а он ее никогда за собой не моет. Обычно он спит до обеда, потом ест и идет в спортзал. Потом встречает меня с работы… Иногда. Но вчера не встретил. Я ждала его дома до ночи, звонила — он не брал трубку. И до сих пор не берет.
— Значит, связь с ним есть? — уточнил я. — Телефон работает? А ты писала ему смс?
— Писала, — всхлипнула Соня. — Штук двадцать написала — он ни на одну не ответил. Если вчера я могла еще предположить, что он загулял… То сегодня уже не знаю, что думать.
— Но ты думаешь, с ним все в порядке?
— Не знаю… У нас маленький город, все про всех знают. Если бы что-нибудь случилось, мне бы уже позвонили. Но понимаешь, я очень боюсь, что он пошел в этот отряд самообороны, в эту дружину. После субботы он сам не свой стал. Ему тогда досталось, помнишь, я рассказывала? Так вот, мне кажется, он решил отомстить. И ждет выходных. Но громобои не дают пощады тем, кто сопротивляется. Может случиться что угодно, вплоть до стрельбы или поножовщины. А на полицию никакой надежды. В прошлый раз она даже не вмешалась. Вот почему мне надо найти его и вернуть. Прежде чем он наделает глупостей.