Учитель Истории
Шрифт:
— Вчера мне позвонил Евгений…
— Во сколько?! — при упоминании о Сизове в моей голове словно что-то замкнуло.
— В начале девятого, — казалось, она не очень хотела делиться со мной, но и не промолчать не могла. — Он вел себя как-то очень странно. Да, я знаю, ты скажешь, что он в принципе странный… Но тут было совсем другое. Он говорил о тебе.
— Обо мне? — я уже успел подсчитать, что в начале девятого мы с Яной как раз ехали в Юрьево. — И что он говорил?
— Он сказал, что ты очень хороший человек, и что на тебя всегда можно положиться. Что вы очень с ним сдружились, и он считает тебя чуть ли не братом. Еще он намекнул, что будет лучше, если я на недельку уеду из Младова. Скоро здесь может стать опасно. И если я решу последовать его совету, то должна обратиться к тебе.
Женя замолчала, но я ждал продолжения.
— Это все, что он сказал? — молчание в ответ. — Или было что-то еще?
— Да, было, — наконец, промолвила она. — Потом он начал говорить, что, возможно, мы с ним больше никогда не увидимся. И что будет неправильным, если я не узнаю о его чувствах ко мне. В общем… Он признался мне в любви.
— А потом?
— А потом, даже не дожидаясь моего ответа, положил трубку. Ты вообще в курсе, что происходит?
— Ну, в общих чертах… — я хотел было выйти «на свет» (вообще, я сюда за вещами пришел, а не лясы точить), но Женя с неожиданной для столь хрупкого создания силой вцепилась мне в руку.
— После этого звонка я перезванивала ему двадцать раз. Двадцать, понимаешь? Он был вне сети. Я боюсь, что ему грозит беда. И ты думаешь, я так легко отпущу тебя, когда ты только что признался, что знаешь, в чем дело.
— Эй, гражданка, ни в чем таком я не признавался!
— Значит, признаешься.
Ох, не зря я при первой встрече с ней подумал, что к такой не каждый рискнет подкатить. Я бы точно не рискнул. Она и в спокойном состоянии неотразима, а сейчас, когда в ее глазах вот-вот вспыхнут искорки гнева…
Надо срочно гасить их в зародыше.
— Женечка… Послушай меня…
— Что вы там обжимаетесь? — и без того тусклое освещение вовсе сошло на нет, когда лестничный проем заполонила могутная фигура комендантши. — Лазарев, у тебя своей комнаты, что ли, нет? Женатый человек, сам говорил, а тут на тебе — студенток под лестницами тискаешь. А ты, Филатова — не стыдно с женатым-то? Ладно бы хоть красавец был.
— Хватит гнать пургу, — я освободился из захвата Жени и поднялся наверх. — Мария Федоровна, вам бы поменьше сериалов смотреть. А то везде уже двойной подтекст ищите.
— Ах ты наглец, — глаза комендантши стали узкими, как у пьяного китайца, она запыхтела, словно неисправный паровоз, но я ничтоже сумняшеся протиснулся мимо нее и бодрым шагом направился к себе в комнату.
За спиной раздались возмущенные крики Жени, которой не удалось так легко «прорвать блокаду» в лице Марии Федоровны. Конечно, бросать даму на произвол судьбы — пусть даже под произволом судьбы в данном случае подразумевался гнев другой дамы — было совсем не по-джентльменски. Но, с другой стороны, она ведь не собиралась просить меня о помощи по вопросу эвакуации из города. Не собиралась. Значит, больше нам говорить сейчас не о чем. Передо мной стоит задача сделать так, чтобы эта самая эвакуация не понадобилась в принципе.
Но я немного отвлекся.
Комната сохранилась без изменений в том же самом виде, в каком я оставил ее тридцать часов назад. Приятно, значит, в мое отсутствие сюда никто не заглядывал. Нужно собрать вещи, желательно, уложив все в одну небольшую сумку. Так, пальто нафиг, слишком холодно уже в нем ходить — куртка теплее. Запасные штаны? Конечно. Белье? Безусловно. Рубашки? Возьму одну, остальные к черту. Нет, ладно, две. Ноутбук? Еще бы! Самая ценная вещь, что у меня осталась. Материалы по делу Елены? Я ведь еще хочу с ней общаться… Да-да, беру. Книги в топку, ненужная тяжесть. Нет, вот эта библиотечная, надо вернуть. И та, которая про морскую войнушку, тоже поедет со мной. Зубная щетка, расческа, бритва… Экипировка спелеолога, купленная по дурацкой наводке Сизова — пригодится или нет? Вчера очень бы даже пригодилась. Как и теплый плед, который я всегда возил с собой. Пока он не сгорел вместе с моей машиной.
— Ты совсем оборзел?! — дверь распахнулась, и в комнату ворвалась раскрасневшаяся Женя. — Я ему помогаю попасть в общежитие в обход правил, а он… Уходит, убегает от разговора, оставляет меня один на один ругаться с этой дурой, ведет себя, как… Эй, никак ты вещи собираешь?
— Да, собираю, — я как раз пытался запихнуть в оставшееся в сумке пространство свое полотенце для душа: Вера подарила, жалко бросать. — Мне придется уехать.
— Никуда ты не поедешь, пока я не узнаю, где Женя.
— Я и сам не знаю где он.
— А кто знает?
— Видимо, он сам знает, — я застегнул «молнию» и взвесил в руке свои пожитки: вроде, не очень тяжело получилось. — По крайней мере, я очень на это надеюсь.
— А ты куда? — растерянная девушка села на мою кровать и жалобно посмотрела на меня снизу вверх.
— Я туда, где никто меня не найдет. О, может, там я и встречу нашего общего друга. Ведь у него сейчас та же самая цель, что и у меня, так что есть шанс… Нет, нет, не надо плакать! Ну вот…
Я ушел из общежития, так ничего ей не объяснив. Возможно, это было жестоко, возможно, это было бесчеловечно, возможно… Но у меня просто не было времени что-либо объяснять. Если ежечасно отвлекаться на решение проблем отдельных людей — будь то добрая учительница Таня или менее добрая будущая учительница Женя — легко можно профукать куда более важные вещи и куда более серьезные проблемы. Как сохранить город Младов в его нынешнем облике, например.
На часах было начало шестого, до возвращения Сонечки из школы оставалось еще час двадцать. Не желая лишний раз подставлять ее и себя, я не пошел в школу, а решил навестить местное отделение полиции. Может, капитан Лоенко введет меня в курс дела относительно ограбления квартиры Ааронова?
Однако вместо него в кабинете нашелся только старший лейтенант Канин.
— Серега в отъезде, — сообщил он мне. — Тебе чего?
— Да вот, — нашелся я. — Хочу заявление написать. Машину мою сожгли этой ночью.
— Ай-ай-ай, — посочувствовал офицер. — Ну, пиши, конечно… Будем искать, кто это сделал. На парковке сожгли или где?
Не нравился он мне, этот Канин. Как и многие вокруг. Но что поделать, работаем с тем материалом, который имеем. Как и они, а ведь я тоже наверняка им не нравлюсь.