Удар током
Шрифт:
– А сейчас чего не держите?
– Да следить некому: мама умерла, с женой не сложилось…
Хозяйка тактично промолчала и вернулась в дом, следом проскользнули собаки. Мужчины прошли в хозблок. Петрушевский опасливо косился на дверной проём.
– До сих пор побаиваюсь сюда заходить, первое время и вовсе паниковал, вдруг снова куда забросит. Смотрите, здесь распределительный щиток и злополучный счётчик.
Чистяков полез в машину, скинул дублёнку, накинул сверху рабочую куртку и вытащил из багажника инструментальный ящик. Поковырялся в щитке, принёс какой-то измерительный прибор, что-то подсоединил, бросил
– Вот что, Дмитрий, счётчик просто частично вышел из строя, я такой вариант предвидел и захватил новый, опломбированный с паспортом. Просто заменю приборы. Петрушевский раскрыл рот, но Виктор опередил вопрос:
– Всё за счёт фирмы, вы наш особый пациент, оттого услуги и расходные материалы бесплатные. Единственное, если ведёте показания, то запишите сейчас. Нет? Тогда десять минут и проблемы больше нет. Хотел вас спросить, как вы со снегом справляетесь?
– Это он, Муравчик, - Петрушевский указал на снегоуборочную машину, примостившуюся у входа.
– Имя такое странное? Заводская марка?
– Нет, конечно. Трудолюбивый, как муравей, вот и сложилось в прозвище. Он нас здорово выручает.
Чистяков поменял приборы, подкрутил контакты и удовлетворённо хмыкнув, доложил:
– Всё готово, пользуйтесь, - и после паузы добавил, - я пожалуй поеду.
Тут, словно ждала этих слов, заглянула Светлана Петровна:
– Да, вы что, Николай! Обедать! Я на троих накрыла и не вздумайте отказываться, обижусь раз и навсегда. То, что за рулём не беда, переночуете у нас в гостевой комнате. Через час стемнеет, и куда на ночь глядя поедете?
Смущённый Чистяков, слабо отпирался и быстро сдался. По всему видно, неотложных дел нет, а провести время у гостеприимных хозяев в радость. Прошли в дом. Когда расселись, Светлана, предложила мужчинам выпить рюмочку для аппетита. Не обращая внимания на знаки Петрушевского принесла из холодильника бутылку “Абсолюта”.
– Гости редко бывают, вот держим для такого случая. И я с вами за компанию пригублю, - не давая открыть рот мужу сунула ему в руки литровку шведской водки, - открывай.
После первых возлияний под украинский борщ и домашние котлеты, завязался разговор. Жену больше интересовало прошлое семейное положение, привычки и особенности холостяцкой жизни. Дмитрий же, спрашивал про дела на работе, без закрытых подробностей, и планы “лечебного” заведения. Когда содержимое бутылки уменьшилось вдвое, почти не пьющий Петрушевский, вспомнил о просьбе Соболева. Видя, как жадно Чистяков провожает глазами каждую недолитую рюмку, предложил прогуляться, тем более, что визитёр оказался курящим. Супруге за спиной сделал жест: убирай водку со стола. На улице благодать: мороз около пяти градусов, безветрие и главное чистое небо усеянное звёздами. За ними, по своим делам, выскочили домашние питомцы. Затем прислушались к вечерней собачьей перекличке, не обращая внимание на хозяина и его гостя вставили свой голос в общий хор.
– Не скучаете здесь, - скорей утвердительно, чем вопросительно молвил Чистяков.
– Так ведь благодать, радость после мегаполиса с его грохотом и хлопотами, а воздух какой!
– Я вот тоже мечтаю разделаться с делами и уйти на покой. Куплю участок, заведу живность…
– А что мешает? В лаборатории разве мало молодых специалистов?
– Не в этом дело, мы начинали с Сергеичем в конце шестидесятых. Как же это было тогда интересно. И первые тараканы, отправленные в пространство, первые мыши, дело шло к испытаниям добровольцев. Но после аварии, лабораторию, тогда она называлась ОЛИБ, надолго закрыли. Я парился в одном НИИ, потом Соболев разыскал и вновь пригласил. Но он сильно изменился…
Петрушевский мысленно содрогнулся: авария?! Вспомнил свой жуткий сон неделю назад. А последняя фраза насторожила, ведь его самого терзали смутные подозрения о жестокости и беспринципности начальника. Петрушевский, когда-то прошедший школу выживания, где почти не остаётся места высоким общечеловеческим ценностям, сразу почувствовал в характере и поступках Соболева твёрдый расчёт, авантюризм и едва заметные диктаторские замашки. Водку убирать рано, мягкого и вроде как совестливого Чистякова следует разговорить. После прогулки, Петрушевский, к удивлению жены, предложил продолжить банкет и вновь достал початую бутылку. В глазах учёного мелькнули радостные искорки. Выпили ещё, потом перешли на ты, Петрушевский всё подливал. Следующий перекур на фоне притихшей деревни и под необъятным небесным куполом, шли чуть ли не обнимку. Дмитрий Сергеевич придерживал гостя и сыпал вопросами.
– Ты чего-то там говорил про аварию. Соболев не рассказывал. А что случилось?
– А то и случилось, Дима, что кругом раздолбаи: финансирование хилое, оборудование изношенное, собирали по институтам, техника безопасности никакая, вохровцы пьянствовали. Сперва рвануло, затем пожар. Всё нахрен выгорело, хорошо у Дооса, нашего завлаба журналы опытов и остальные документы в сейфе несгораемом хранились. Люди не пострадали, всё случилось ночью. Следствие, комиссии всякие, пустое дело. Дооса хотели под суд отдать за халатность, да ранняя смерть уберегла от расправы, а Сергеича вроде за штат вывели, все материалы в Москву и крест на исследованиях. Ты понимаешь столько лет ушло коту под хвост?!
– А когда это случилось, год какой, Коля?
– В семьдесят второй, летом…
– Но ведь центр существует и вон какие результаты!
– Ну да, в девяностых, когда бардак в стране начался, Витька взял в аренду эти помещения, их после пожара подремонтировали и оставили за институтом Иоффе. Он всё отладил, оборудование достал. Финансирование глубокая тайна: то ли бывшие коллеги скинулись, то ли в Академии наук нашлись прозорливые люди, не знаю. Важно что экспериментальная установка работает и сам знаешь как. А вот директор другой, совсем другой, мстит власти или чего, я не понимаю. Жестокий, мстительный, безжалостный. С тобой зато нянчится, ведь вы в прошлом друзья? Потому и не сказал тебе про последний опыт, пожалел…
– Ну ка колись, Коля, скажи по дружески, я могила! Что за тайна про меня, а?
– А сам не понял? Говорил что ничего не было: чернее чёрного, пустота. Так ведь это ты смерть свою видел, прости. Ай, зачем сказал!
Петрушевский протрезвел, вот оно что! Примерно так он рассуждал, значит в будущем попал во временной вакуум и его, как физического объекта не существовало. Он уже умер, вопрос когда?
Утром, после завтрака, Чистяков засобирался на работу.
– Дима, извини, наговорил вчера по пьяни. Забудь и Сергеичу ни звука - подставишь меня по полной и себе навредишь.