Удивительная жизнь Эрнесто Че
Шрифт:
Ученый и его миссия.
Часы показывали девять – в столице он никогда не вставал так поздно. Опытная станция была пуста. Опытная! Наверное, это невероятное название придумал очень остроумный либо сильно раздосадованный человек. А может, безумный мечтатель.
Йозеф весь день наводил порядок в лаборатории: расставив оборудование и реактивы точно так же, как они стояли в институте, он взялся за изучение зеленой тетради Сержана. Работа предстояла огромная. Часть времени будет уходить на лечение местных жителей, но главной задачей станет составление подробного каталога личинок, населяющих стоячие воды, номенклатуры водных растений и анализ органической текстуры земли, чтобы выяснить, существует ли связь между кислотностью воды и размножением малярийных комаров.
Работа на год, а то и на два.
Внезапно Йозефу в голову пришла ужасная, убийственная мысль. Что, если Кармона сбежал вместе с семьей, не дожидаясь выплаты денег? Чем еще объяснить его отсутствие? Он вышел на крыльцо и огляделся: на станции по-прежнему никого не было, вокруг царила полная тишина. Как поступить, что делать, если доведется остаться в одиночестве? Придется ждать приезда Дюпре, а он появится только через месяц. Питьевая вода у него есть, провизии завезено на три месяца, можно браться за составление каталога.
Первый день новой жизни.
Йозеф открыл чистую тетрадь в клетчатой обложке и начал писать:
28 октября 1940 года. День 1-й. Сегодня начинается моя робинзонада.
Йозеф осторожно шагал по болоту, нащупывая ногой кочки, чтобы не увязнуть в глинистой жиже. Метра через три его кожаные туфли покрылись красно-коричневой грязью, низ штанин отяжелел от воды, он даже куртку ухитрился забрызгать. Настоящий «черноногий». Йозеф не знал, что делать – вернуться или идти дальше, раз уж все равно промок.
«Мне нужны резиновые сапоги, – подумал он. – Срочно. А еще халаты», – и записал в блокнот: «Попросить сапоги 41-го размера». Подумал и добавил «две пары», сделал глубокий вдох и шагнул вперед – раз-другой. Это оказалось не столько трудно, сколько утомительно. Он шел, вытаскивая ноги из топи, забыв о костюме и лаковых штиблетах.
Так прошел час. Йозеф осмотрел деревянные настилы над рытвинами, залюбовался стремительно взлетающими в воздух чибисами и вдруг заметил колыхавшиеся вдали тени. Человек двенадцать арабов сгрудились вокруг осушенного кусочка земли площадью не больше пятидесяти сантиметров. Все они были в светлых туниках, бежевых жилетах и пышных шароварах до щиколоток и белых тюрбанах.
Рабочие поддевали лопатами влажную землю, скидывали ее на невысокую стенку и разравнивали. Некоторые сидели на корточках и спокойно курили. Чуть поодаль другая группа убирала запруды с соседнего водоема. Завидев Йозефа, они бросили копать и уставились на него. Никого похожего на прораба или бригадира он не заметил, подошел ближе и сказал, ткнув себя пальцем в грудь:
– Я доктор.
Они смотрели на него и молчали.
– Говорить по-французски? – спросил Йозеф.
Старик с морщинистым лицом покачал головой, повернулся и махнул рукой в сторону соседнего поля. Отозвавшись на призыв, к ним направился высоченный араб. Люди расступились, пропуская его. Он остановился в метре от Йозефа, воткнул лопату в землю и оглядел чужака, задержавшись взглядом на перепачканных глиной ботинках.
– Я новый доктор. Вы говорите по-французски?
Человек усталым движением отер пот со лба, поправил съехавший тюрбан. У него было загорелое до красноты лицо, седеющая борода и черные глаза над высокими скулами.
– Я ищу начальника строительства.
– Я – Кармона.
День 4-й. 31 октября 1940 года. Сегодня утром я нашел у двери пару резиновых сапог. Они грязные и на размер больше, чем нужно, но я их отмою и смогу спокойно ходить по болотам. Думаю, их принес Кармона. Больше некому. После нашей встречи он, не промолвив ни слова, вернулся к остальным, и они возобновили работу. На меня никто не обращал внимания, я развернулся и пошел прочь. Не уверен, что Кармона живет в доме напротив. Мне хочется задать ему тысячу и один вопрос, но он неуловим. Неужто избегает меня?
День 11-й… или 12-й? Не буду больше нумеровать дни. Ни за что не превращусь в пленника времени. Я никому не обязан отчетом. Довольно будет и даты – если вспомнится! Попросить у Дюпре календарь. Не так уж он мне и нужен, но у всех докторов должен быть календарь.
Я иногда сталкиваюсь с Кармоной. На станции или на повороте дороги. Он кивает. Я отвечаю. Он никогда не останавливается, ни о чем не спрашивает. Я обошелся без его помощи. Пусть заговорит сам, когда захочет. Он действительно живет в доме напротив.
21 ноября 1940 года. Сегодня утром я оставил часы на столе. Я всегда кладу их туда перед сном, положил и вчера, а сегодня забыл надеть. Я целый день провел на болотах, брал пробы и все время думал: «Как бы не украли…» Дверь в дом не запирается, вот и посмотрим, что будет. Я очень дорожу этими часами, отец подарил их мне на бар-мицву. Часы фирмы «Ланге» никогда не ломались и идут абсолютно точно.
Когда я вернулся, часы лежали на столе. Они остановились в 15.11. Теперь я отлучен от времени. Интересно, как узнаёт время Кармона?
17 декабря 1940 года. Сегодня приезжал Дюпре. Раньше я никогда с ним не разговаривал, разве что здоровался и прощался, а теперь счастлив его видеть и слышать. Он с гордостью продемонстрировал мне бронзовую медаль, врученную за тридцать лет работы в институте. Институт был создан перед войной, Дюпре пришел туда шестнадцатилетним юношей. Он устроил пирушку для персонала, пили за мобилизованных, Сержан произнес тост: «За всех отсутствующих, где бы они сейчас ни были». Сразу после этого патрон отправил Дюпре ко мне.
Он привез газеты и сказал, что я очень вовремя уехал. В Алжире арестованы тысячи евреев, в остальном жизнь идет своим чередом. Они с женой посмотрели «Грозовой перевал» [81] , отличный фильм. Дюпре сказал, что меня считали нелюдимым, но теперь он видит, что это не так. Вообще-то, он прав. Я трудно схожусь с людьми.
Дюпре выгрузил продукты и лабораторный материал. Я ему помогал, и он это оценил. Я спросил, не раздражает ли его отсутствие Кармоны, и он сухо буркнул: «Чем реже я вижу этого типа, тем лучше себя чувствую». Выяснилось, что они общаются, оставляя друг другу записи в тетрадке, которая хранится в стойле.
81
«Грозовой перевал» – крупнобюджетная экранизация романа Эмили Бронте, осуществленная в 1939 г. режиссером Уильямом Уайлером. Главные роли в фильме исполнили Мерл Оберон и Лоуренс Оливье.