Удивительная жизнь Эрнесто Че
Шрифт:
Он считает, что местным ничем не поможешь, такова суровая реальность.
Поселение исчезло. Вместе со всеми обитателями. Али уверяет, что они спаслись, укрывшись на холме. Им не впервой, стихия разыгрывается каждый год, но в этот раз – возможно, из-за войны – было намного страшнее. Холм стал вдвое ниже.
5 июля 1941 года. Али задает мне кучу вопросов: откуда я родом, какая она, моя страна, почему я до сих пор не женат и не завел детей. Стоит такая жара, что на улице можно находиться только с 4 до 10 утра, потом начинается адское пекло. Вода испаряется. Комары вездесущи. Я соорудил тамбур из москитной сетки, но самые хитрые каким-то непонятным образом пробираются и через нее.
Сержан прислал новый препарат дихлордифенилтрихлорэтан [82] , и я уже несколько недель его тестирую. Против этого инсектицида не способен устоять ни один малярийный комар. Все получится.
28 октября 1941 года. Прошел год. Целый год. Я почувствовал себя на редкость свободным в этом пустынном враждебном краю. Я управляю собственной жизнью. Наверное, это связано с отсутствием часов. Я встаю и ложусь, сплю, ем и работаю, когда хочу и как хочу, руководствуясь внутренними часами. Окон в доме нет, и я открываю дверь, чтобы узнать, день сейчас или ночь.
82
Дихлордифенилтрихлорэтан (или ДДТ) – инсектицид, применяемый против комаров, вредителей хлопка, соевых бобов, арахиса, против саранчи. Бытовое название – дуст. Рекомендуется применять ДДТ в целях профилактики малярии. По данным ВОЗ, антималярийные кампании с применением ДДТ спасли пять миллионов жизней.
Я часто слышу доносящийся издалека голос. Бывают вечера, когда он звучит совершенно отчетливо, как будто его принес ветер. Сегодня тихо, но я все равно его слышу.
Мы с Кармоной не перемолвились ни словом, но он добыл мне сапоги. (Здесь живет свобода.) Сам он их не носит. Ни он, ни остальные арабы. Не знаю, зачем пишу все это. Кармона не араб. Арабы месят грязь голыми ступнями. В крайнем случае надевают сандалии.
21 ноября 1941 года. Кампания хининизации отнимает у меня много времени, но я чувствую огромное удовлетворение, видя, как хорошо лекарство действует на детей и подростков. Теперь они защищены от малярии – за последний год не было ни одного случая заражения. За работой на стройке я слежу издалека, не вмешиваясь.
Нужно было проводить новые клинические испытания хинина, исследовать клещей, так что времени не оставалось даже на чтение.
А может, просто желание пропало.
Единственная связь с внешним миром – газеты, которые привозит Дюпре. «Л’Эко д’Альже» и «Ла Депеш Альжерьен». Полной подборки, увы, не получается. Я прочитываю все, от первой до последней страницы, даже колонку некрологов и объявления. Чтение подобно глотку кислорода, оно доказывает, что жизнь продолжается и я не совсем из нее выпал.
Дела на войне идут плохо, Гитлер побеждает на всех фронтах. Он завоевал всю Европу и вот-вот покорит СССР. Америка все еще выжидает, и бойня продолжается. Мое пребывание в этом богом забытом месте затягивается.
«Ла Депеш» опубликовала несколько глав из потрясающего, великого романа. Я вырезал их и прочел – дважды. Это героическая и очень человечная история молодого проводника-горца о его жизни и борьбе с трудностями каждодневного бытия, о мужском братстве, поиске предназначения и попытке исполнить его. Но главный герой романа – горы. Величественные, завораживающие, безжалостные. Настоящая история любви.
Однажды я непременно съезжу в Шамони.
7 января 1942 года. Виделся с Сержаном, он решил сам привезти на станцию все необходимое. Дюпре каждый раз передает мне его точные и подробные указания, но встретиться с ним лично было настоящим счастьем. Ни одному человеку я не радовался сильнее.
Сержан сообщил мне неутешительные новости. Город охвачен страхом. Вейган «подсидел» Абриаля и теперь рьяно исполняет расовые законы. Евреев арестовали без счету, многие попали во французские лагеря, условия содержания там совершенно ужасающие. Петен сместил Вейгана и заменил его другим верным клевретом.
Сержан сказал, что очень доволен проделанной работой и мои наблюдения in vivo ему крайне полезны. Он считает, что я должен сконцентрироваться на проблеме понижения уровня гаметоцитов [83] и протестировать новые дозировки лекарства, добавив атебрин.
В мае Дюпре предстоит осуществить сложную поставку. Он привезет пресноводную рыбу прямиком из Техаса. Гамбузии пожирают личинок комаров, они так малы – всего тридцать-сорок миллиметров, – что могут охотиться даже среди водорослей. Эти хищные рыбки очень быстро размножаются. Сержан заинтересовался исключительной эффективностью ДДТ. Он уверен, что малярия будет побеждена не столько фундаментальными исследованиями, сколько мерами по борьбе с личинками: разливанием инсектицидов, дренированием и осушением земель во влажных зонах, массовой посадкой лесов, что ускорит испарение воды и не позволит ей застаиваться. Когда я упомянул молчальника Кармону, Сержан отреагировал очень странно, воскликнув: «Он и с вами так себя ведет!» Я промолчал, и он пожал плечами, давая понять, что не властен над этим человеком. По его словам, первый прораб продержался на строительстве три недели, второй – всего семь дней, а Кармона здесь уже три года и успешно справляется с тяжелой работой.
83
Гаметоциты – незрелые половые особи одноклеточных простейших организмов, при дальнейшем развитии превращающиеся в зрелые половые особи, они же – гаметы.
23 марта 1942 года. У меня закончились лезвия, Дюпре я забыл об этом сказать и теперь отпускаю бороду. Сначала я пытался подрезать ее ножницами, но скоро бросил. Борода мне идет, жалко, что Кристина не видит, ей бы понравилось. А вот Нелли вряд ли, она вечно жаловалась, что моя воскресная щетина царапает ей щеки.
Али уверяет, что меня не отличишь от местных. Не знаю, шутит он или все так и есть.
2 мая 1942 года. Я разминулся с Дюпре. Ужасная досада! Мне совершенно необходимо хоть изредка слышать французскую речь, узнавать текущие новости и чувствовать себя причастным к реальной жизни. Время его приезда непредсказуемо, а сидеть на станции и ждать у моря погоды невозможно. Вернувшись, я увидел четыре бочки метровой высоты с тысячами крошечных рыбок. Еще он привез сотни саженцев эвкалиптов, и их запах напомнил мне аромат Ботанического сада. В следующий раз нужно обязательно повидать Дюпре, но как это сделать?
26 июня 1942 года. Статья на странице театральных рецензий в «Л’Эко д’Альже»: «Вторую неделю слушатели „Радио Алжира“ лишены возможности наслаждаться любимой передачей „Театр у микрофона“. Спросите почему? Забастовали актрисы, требующие равной с коллегами-мужчинами оплаты труда. Стыд и позор! В тяжелые времена, которые переживает наша страна, эти оголтелые феминистки могли бы проявить чуть больше гражданской ответственности».
Узнаю тебя, Кристина.
30 июня 1942 года. Комичная заметка внизу полосы на странице театральных рецензий в «Л’Эко д’Альже»: «Госпожи актрисы вернулись в студию – все их требования удовлетворены. Слушатели „Радио Алжира“ снова смогут по вечерам наслаждаться радиопостановками. В ближайший вторник они услышат инсценировку „Мышеловки“, пьесы Агаты Кристи».
Не меняйся, Кристина.
4 сентября 1942 года. Сегодня я принимал роды. В первый и, надеюсь, в последний раз. Это был полный кошмар. Али, как всегда, пришел за мной в последний момент. На нем не было лица. Что-то случилось с его внучкой, – конечно, если я все правильно понял. Али потянул меня за собой в лабиринт. Крики были слышны за сто метров. Молодая женщина лет шестнадцати-семнадцати была в ужасном состоянии. Схватки явно начались давно, ребенок никак не мог выйти из-за слишком большой головки, стоявшие вокруг женщины кричали едва ли не громче ее. Я выгнал всех, кроме жены Али, которая немного говорит по-французски. Али вскипятил воду. Я боролся с паникой и пытался вспомнить, чему меня учили на практике в университетской клинике в Праге. В те времена я считал, что родовспоможение – дело акушерок, а не врачей и что мне никогда не придется принимать роды.