Удивительная жизнь Эрнесто Че
Шрифт:
– Я видел их вместе.
– Да нет, с фотографом Нелли давно рассталась… Сейчас она с актером и очень влюблена.
– Ладно, проехали. У нас ничего серьезного не было. Кристина в порядке?
– Как тебе сказать… многое изменилось.
Никто не любит говорить о важных вещах. Если выкладывать все начистоту, понадобится целая жизнь. Мы обречены жить бок о бок друг с другом, приглядываться издалека и сожалеть, что никто ничего ни о ком не знает. В этом и заключается главная загадка жизни.
– Давай-ка выпьем еще по одной, дружище!
У Йозефа кружилась голова, лицо горело. Как он мог забыть своих друзей? Люди подходили, обнимали его, пожимали руку, представляли тех, кого он не знал (они много о тебе слышали!), вино лилось рекой. Морис посмотрел на часы и сказал:
– Пойдем прокатимся.
Они обошли вокруг новой игрушки Мориса, редкостно красивой блестящей черной машины с передним приводом, рычавшей на поворотах и ускорявшейся на подъемах.
– Шесть цилиндров в ряд. Никому меня не догнать!
Они в мгновение ока долетели до мыса Пескад, потом оказались в Бузареа, а оттуда по горной дороге вернулись в Эль-Биар. Морис обгонял других водителей, как ласточка майского жука. Сто двадцать на подъеме!
– Помедленнее, ты нас угробишь! – умолял Йозеф.
Морис смеялся как мальчишка, хлопая ладонью по рулю:
– Не дрейфь, брат, я еле еду. Ты только посмотри, какая сегодня потрясающая ночь! Давай повеселимся.
Морис рассказал, что стал заместителем Мореля, занимается крупными сделками – «Денежными, понимаешь?» – и открыл для себя изобретенный американцами маркетинг.
– Это настоящая революция, уж ты мне поверь, она изменит мир. Новый взгляд на бизнес, все остальное – туфта! Торговля становится наукой. Такой же, как математика. В том смысле, что один плюс один дают в сумме два.
Морис пригласил Йозефа на ужин, сказав, что не примет отказа. Он теперь вращался в высшем обществе, приличные люди к Падовани не ходят. Там можно выпить аперитив, но ужинать нужно в «Санта-Лючии», это американское кабаре рядом с ипподромом Карубье. На третьем этаже находится восхитительная терраса, прямо над бегами, городом и морем. Правда, цены просто чудовищные.
– Ты рехнулся, Морис? Сто двадцать франков за блюдо дня!
– Я же сказал, что приглашаю! Увидишь, там классно.
Морис знал всех. Он пожимал руки, хлопал посетителей по плечу, спрашивал, как дела, «сегодня отличная погода!». Некоторые счастливцы получали обещание пообедать вместе – «я вам позвоню». Морис переходил от столика к столику, поднимал руку в приветственном жесте, посылал воздушные поцелуи незнакомым красавицам, иными словами, вел себя как радикальный депутат накануне выборов. Кубинский оркестр, «зажигавший» по ночам в гаванской «Тропикане», играл пасодобль, мамбу и румбу.
– Обожаю эти зажигательные мелодии! – признался Морис. – Я теперь танцую как бог. То есть как ты, старина.
Йозефа поражало, как много у Мориса друзей везде и повсюду, – и все с ним на «ты» и зовут по имени! Морис остановился у столика рядом с эстрадой, раздались приветственные возгласы: «Ну наконец-то!», «Иди к нам, Момо!» – он представил Йозефа каждому персонально. Многие поднимались, чтобы расцеловать его: «Хорошо, что вы с нами!», «Добро пожаловать в „Limited f^etards unlimited“» [88] .
88
«Общество завзятых прожигателей жизни» (англ.).
Когда Морис и Йозеф уселись, со своего места поднялась молодая брюнетка с тонкими чертами лица и застенчивой улыбкой.
– Йозеф, это Луиза.
– Луиза, это он, мой Йозеф.
– Очень рада, Морис много о вас рассказывал.
Йозефу показалось, что она говорит совершенно искренне. Он тысячу лет не встречал таких симпатичных людей, жаждущих одного – развлекаться. Луиза захотела непременно потанцевать с ним, он начал отказываться – боялся показаться смешным после стольких лет затворнической жизни. Девушка настояла на своем, и Йозеф получил первый в жизни урок мамбо.
Луиза извивалась, как настоящая кубинка (Йозеф никогда в жизни не встречал островитянок, но воображал их именно такими), и объясняла:
– Раз, два, три, четыре – остановка, раз, два, три, четыре – остановка, ничего сложного, следуйте за мелодией. Очень хорошо.
Йозеф радовался как ребенок, обнаружив, что превосходно танцует мамбо.
Они вывалились из «Санта-Лючии», хохоча как безумные – беспричинно, от полноты жизни. В этот серый предрассветный час, когда весь мир еще спит, а вы бодрствуете, хочется обнимать друзей, курить, вдыхать полной грудью свежий морской ветерок. Вам весело, вы чувствуете себя легким, живым и счастливым, а еще всемогущим и бессмертным. Вы слегка пьяны и устали, но это не имеет значения. Ночь отошла в небытие, день еще не родился, вы один в целом мире, вокруг настоящие друзья, которые не торопятся расходиться по домам, им не хочется спать, значит можно выпить «по последней» в баре казино.
Впрочем, в стаде всегда находится паршивая овца: «Пойду домой, мне завтра на работу».
Всем завтра на работу…
До завтра.
Морис заявил, что в его машину запросто влезут десять человек. Их было восемь. Йозеф сидел на переднем сиденье вместе с Луизой – она занимала совсем мало места. Морис развез всех по домам, выходя, каждый говорил: «Пока, может, увидимся сегодня вечером…» На улицах появились первые прохожие. Луизу Морис высадил у обсаженного кипарисами особняка близ парка Галлан, проводил ее до самой двери, и Йозефу показалось, что им не хочется расставаться.
Они доехали до сквера Нельсона, закурили, и Морис сказал, что решил переехать – переселиться в хороший квартал где-нибудь в Верхнем городе, например на улице Мишле или Орас-Верне, да все руки не доходят.
– Как поживает Кристина? – поинтересовался Йозеф.
Морис отвернулся, выбросил окурок в окно, и Йозефу показалось, что другу не хочется говорить на эту тему. Булочник поднял металлические жалюзи, и до них донесся запах свежей выпечки.
– Она на гастролях, должна скоро вернуться – кажется, на следующей неделе. Не упоминай при ней «Санта-Лючию», ей не нравится это кабаре.