Удивительная жизнь Эрнесто Че
Шрифт:
Йозеф не мог скрыть недовольства, Хелена понимала, что рассердила отца, и тоже злилась. Йозеф взял за правило не давать волю гневу, если ему что-то не нравилось в поведении жены или дочери, и в большинстве случаев не выдавал своих чувств. Гнев испарялся, а с ним и причины изводить себя и ссориться со своими женщинами. Йозеф хотел мира и покоя в семье и старался всячески оберегать ее от мелких каждодневных раздражителей. Он считал, что на свете ничтожно мало вещей, из-за которых стоит портить себе жизнь.
Этим вечером раздражение читалось на его лице, он сидел, поджав губы и положив кулаки на стол, а Тереза всеми силами пыталась предотвратить взрыв – говорила не умолкая, пересказывала свежие сплетни о жизни кооператива: Мирослав застукал Магду в постели с Милошем.
– Средь бела дня, представляете?
Возможно, гроза и прошла бы мимо, не реши Хелена высказаться:
– Да за кого себя принимают эти тупые крестьяне? Неужели до сих пор не поняли, что жены – не коровы и не собаки, которым можно отдавать приказы?
Все миротворческие усилия Терезы пошли прахом. Йозеф побагровел от гнева.
– Довольно! – воскликнул он и шваркнул кулаком по столу, едва не пролив суп. – Предупреждаю, я больше не желаю, слышишь – не желаю! – чтобы ты выходила из дому с господином Бенитесом. Его я на ключ запирать не могу, хочет гулять – на здоровье, но без тебя!
– Я просто пыталась помочь, он выглядел таким потерянным.
– Ты не должна вмешиваться. Пусть его сопровождает Сурек или телохранитель. Сведи общение с ним к минимуму, так будет лучше и для тебя, и для всех нас.
– Ты же сам просил поддержать его! У меня были дела поважнее и поинтересней, уж поверь!
– Ты принимаешь в нем слишком большое участие, это никуда не годится.
– Не разговаривай со мной как с ребенком, Йозеф! Я скоро стану совершеннолетней, так что не командуй.
– Пока мы живем вместе, ты будешь подчиняться моим правилам.
– Могу завтра же уехать в Прагу.
– Я прошу об одном: держись подальше от этого человека.
– Я сама решу, что хорошо, а что плохо, и не указывай, как мне себя вести!
Хелена вскочила и в сердцах швырнула салфетку на пол. Йозеф мгновенно остыл, но она уже распахнула дверь, чтобы уйти. На пороге стоял Рамон.
– Чего вам? – раздраженно спросила она на чешском.
– Говорите по-французски, мадемуазель. Я стучал, никто не ответил. Наверное, не услышали из-за криков. Ничего не случилось?
– Вам что-нибудь нужно?
– Вечера тянутся ужасно долго, мне скучно, поговорить не с кем – по-настоящему поговорить, понимаете?
– Входите, мсье Бенитес, – сказал подошедший Йозеф и доброжелательно улыбнулся.
– Прошу вас, зовите меня по имени.
Рамону не нравилось быть одному, он нуждался в компании (возможно, сыграли роль усталость и вызванный болезнью упадок сил) и объяснил, что очень ценит тепло их семейного очага. «Мне не хватает человеческого общения, возможности говорить обо всем и ни о чем…»
Тереза предложила ему тарелку супа, Рамон отказался – он уже поужинал, – но не устоял перед ароматом густой гороховой похлебки, подобрал с пола салфетку, отдал ее Хелене, и они продолжили ужинать, беседуя о мягкой для этого времени года погоде, таянии снегов и желанном наступлении весны.
– Могу я вас кое о чем попросить, Йозеф?
– Конечно, Рамон.
– Давайте послушаем Гарделя.
– Что вам поставить?
– «В день, когда ты меня полюбишь», если она у вас есть…
Йозеф оценил выбор знатока, нашел пластинку, завел патефон и опустил рычаг.
– Вот увидите, это настоящая поэзия, – пообещал Рамон Хелене.
Йозеф вернулся к столу, и все приготовились слушать. В комнате зазвучал теплый бархатный голос Гарделя. Рамон тихо повторял слова, так что остальные могли читать по его губам:
В день же, когда ты полюбишь меня,Роза нарядится в лучшие платья!Праздник любви лучшим цветом своимВстретит она вместе с нами в объятьях.Звон колокольный и голос ветров,Песни фонтанов, глашатаи счастья,Всем возвестят – ты навеки моя!– Знаете, Рамон, а ведь Йозеф – великолепный танцор, – сказала Тереза.
– Перестань.
– Прошу вас, порадуйте меня, – попросил Рамон.
Йозеф поправил галстук и протянул Терезе руку.
– Пригласи дочь, она танцует лучше меня.
Он повернулся к Хелене.
– Мы так давно не танцевали вместе, Йозеф…
– Считай это моим извинением, дорогая!
– Пеняй на себя.
Хелена встала, и они медленно закружились в танце. Каждое движение сливалось с музыкой, невозможно было понять, кто ведет, они напоминали принца и принцессу из фильма.
Рамон следил взглядом за чудесной парой, приоткрыв от восхищения рот. Песня закончилась, и танцоры замерли на месте. Рамон зааплодировал:
– Браво, это было потрясающе!
Йозеф поставил другую пластинку.
– Хочешь потанцевать? – спросила Хелена, обращаясь к Рамону.
– Я ужасно неуклюжий, ты меня запрезираешь.
Они закончили ужин под музыку – впервые за все время жизни в санатории.
– Где вы научились так танцевать танго? – спросил Рамон.
– Просто смотрел на других, специально меня никто не учил. Наверное, это природная склонность. Вальс и танго – моя старая страсть, – признался Йозеф.
– В этой стране танго танцует только мой отец, – фыркнула Хелена.