Удивление перед жизнью
Шрифт:
Слава Богу, выходим на простор. Вон слоны купаются, целое семейство. Мама, папа, детеныши. Жарко. Папа (а может быть, мама), как из брандспойта, поливает из хобота своего сынка (а может быть, дочку). Хобот вытянут вверх, вода летит в воздух и рассыпается брызгами. А у самого края плота вынырнул бегемот и разинул свою саженную красную пасть. На берегах тихо, только из-за стволов деревьев с любопытством смотрят на нас обезьяны, какие-то большие, — по — моему, орангутанги. Хорошо, что они далеко, не страшно.
Но вдруг тишина джунглей оглашается криками. На самую кромку берега выскакивают дикари. Они трясут копьями, натягивают
Все это сделано из синтетики, все работает на полупроводниках, как дверцы в гостиницах и на аэровокзалах. Страна чудес!
И, конечно, ракеты. Пожалуйста, садитесь и мчитесь в звездное пространство.
А вот и поезд, и вы едете через настоящий Гранд Каньон.
Сотни аттракционов, забав, чудес. Яркие краски, милые детскому глазу формы. На каждом шагу неожиданности и встречи с давними любимцами. Хотел бы я еще разок побывать в «Диснейленде» и не спеша прогуляться по своему детству.
Вышли оттуда под вечер усталые, но оживленные и помолодевшие. Покатили в Сан — Франциско, в живую жизнь, тоже полную необычайного, таинственного, странного.
Я не успел на корабле «Марк Твен» в стране Диснея съездить по Миссисипи. Но мне выпал более счастливый билет — я прокатился по этой реке не в сказке, а в яви
Поселок
Это целая поэма! И счастливая, и печальная. С каким энтузиазмом, с какой энергией, заботливостью, по — муравьиному, по — пчелиному, по — птичьи строили писатели этот свой поселок «Московский писатель»! Сколько вкладывалось любви в каждый кирпич, в любую доску, в шифер, черепицу, гвозди! Да, да, именно так. Тщательно, неутомимо и любовно вьет птица свое гнездо. Какое стояло оживление! Как бурно и страстно делились опытом между собой застройщики!
Кооперативная контора помогала мало и плохо. Каждый нес свою ношу на собственных плечах. Таких избранников, как я или Симонов, которые поручили строительство другим людям, пожалуй, не было. Разве что академик Виноградов, дом которого, выделявшийся своим колонным стилем «старого дворянства», был уже построен и стоял как бы особняком, всегда молчаливый, безлюдный, существовавший сам по себе. Видимо, у Виноградова имелась другая, государственная дача, где он и жил, а эта была построена, вероятно, на всякий случай. Но случай не представился, Виноградов умер, и сейчас на даче обитает кто-то, совершенно мне неведомый, отчужденный от всех обитателей поселка, тот, кому эта дача была передана или продана наследниками академика.
К моему первому посещению поселка, вернее — территории, отведенной нам государством для строительства, существовали еще два завершенных здания. Дача Семена Кирсанова, похожая на старую часовню, примостившаяся к боку однодневного дома отдыха Министерства строительных материалов, построенного с размахом и вкусом министром этого министерства Дыгаем. Великолепно он, Дыгай, распланировал и застроил громадную территорию профилактория: и тихие обширные пруды, и искусственные островки на реке Десне, висячие мосты и беседки, и, главное, спокойное и величественное здание, возвышавшееся на высоком берегу, и сбегающая вниз каскадом лестница, обсаженная по бокам розами, кустами сирени, и дорожки сквозь вековые еловые или липовые аллеи, и цветы, цветы, цветы! И все это было именно для трудящихся. Мы часто ходили гулять
Увы, увы! Дыгая перевели на работу председателем Моссовета, вскоре он умер, и детище его, как бы справляя печаль по своему создателю, стало приходить в упадок, вянуть. Давно уже нет океана цветов, прогнили доски висячих мостиков, замусорены аллеи, замечательный клуб — кинотеатр заброшен и разваливается буквально на глазах, и ветер гуляет сквозь выбитые его окна. Все кануло в прошлое! Почему-то новые хозяева перенесли место действия в другой край и настроили свежие здания — хорошие, но более казенные. Все в них есть, кроме красоты.
И еще была готова дача Михаила Ильича Ромма. Она стояла (и стоит) как раз напротив участка, где предстояло поселиться мне. Три эти дачи стояли как бы на трех углах квадрата участка, и по ним все ориентировались. Дорог не было, воды не было, электричества не было. Густой подлесок и глина, покрытая тонким слоем плодородной земли. Обилие грибов всех сортов — и белые, и подосиновики, и подберезовики, и рыжики, и волнушки, о сыроежках и не говорю!
Разговоры, разговоры, разговоры!
— Я скажу вам по секрету, где можно достать толь!
— Какие доски мне вчера привезли!
— Говорят, идут переговоры с домом отдыха. Возможно, они дадут нам электричество.
— Воду вам будет возить Петя. У него лошадь Руслан. Бочка стоит пять рублей. (Этот Петя с Русланом и бочкой запечатлен у меня на фотографии.)
— Обещали завезти бутовый камень.
— А я достал железо, и, представьте, почти легальным путем.
— Розы любят глину. Сажайте розы.
— Зайдите ко мне. Я уже посадила флоксы.
— А где вы брали навоз?
— Вы видели, какие роскошные гладиолусы у Ромма? Он их сам выхаживает.
Строят дома и скворечники, копают грядки и клумбы. Сажают яблони, смородину, тюльпаны, малину, георгины, вишни… Каждый свое, каждому хочется все. Дорвались! Дорвались до земли, до соприкосновения с естеством, с природой. Влюблены в нее по уши, отдались всей душой. Обхватила она всех нас своими объятиями. Ах, хороша земля, она всем порадует тебя и в самом твоем конце так же любовно примет и твое тело.
Эта трудная, но все равно радостная пора застройки поселка напоминала весну. Все пробуждалось, звенело, наливалось соками, тянулось к солнцу и пело.
Года через полтора поселок явился миру. Все ухожено, огорожено неплотными заборами — глухих заборов ставить не разрешалось, — подлесок расчищен, и всюду яркими пятнами мелькают цветы — белые, красные, оранжевые, фиолетовые, пунцовые. Не поселок, а праздничный пасхальный стол! И дороги проложили, и электричество провели, и водопровод, и даже газ!
Все появилось не сразу, с годами. Газ — это уже был комфорт. До его появления все мучились с угольными топками. Уголь в то время выдавался пайками, да еще этот паек надо было вовремя получить. Сначала талон на Большой Бронной, а потом хлопоты по доставке. Сколько в эти дачи — в кирпич, в железо, в черепицу, в доски, в шлакоблоки, в котлы, в саженцы, в удобрения — было вложено энергии… Если ее перевести хотя бы на лошадиные силы, думаю, каждый из застройщиков мог сравняться с многотонным грузовиком. И все делалось хотя и с трудом, но радостно. Пожалуй, это был даже не труд, а вдохновение. Ну, можно сказать скромнее — энтузиазм.