Угольки

Кент Клэр

Он тянется ко мне. Собирает мои распущенные волосы в ладонь и держит.

— Малышка.

— Так что ты можешь прорабатывать то, что тебе нужно проработать. Я могу быть терпеливой, если тебе это нужно. Но ты от меня не избавишься, Кэл. Ты никогда от меня не избавишься. Я теперь твоя. В эту минуту. И всегда буду твоей.

Я не уверена, чего я ожидала. Я до сих пор испытываю тяжелое, зловещее предчувствие, предупреждающее меня о надвигающейся катастрофе. Но он не продолжает спорить со мной, не отталкивает,

не выбирается из постели и не уходит.

Он привлекает меня для крепкого, голодного поцелуя.

Я целую его в ответ, обвивая руками. Я почти плачу в поцелуе, но это неважно. Мы оба держимся на последних каплях своего эмоционального контроля. Мы целуемся так, будто изголодались друг по другу, пока он наконец-то не переворачивает меня на спину, двигаясь надо мной.

Сегодня на мне маленькое вязаное платье, но он не утруждается снимать его. Он задирает его достаточно, чтобы потрогать мое тело. Он ласкает меня везде, пытаясь продолжать поцелуи.

Слезы катятся из моих глаз и стекают по лицу, но я возбуждаюсь так же быстро, как и он. Я выгибаюсь ему навстречу, царапаю его спину и задницу.

У него нет терпения, которым он обычно обладает. Он не доводит меня до оргазма сначала пальцами или ртом. Он возится с трусами, доставая свой член, а потом толкается в мою киску.

Я уже влажная, нуждающаяся и готова для него. Я издаю тихий всхлип, когда он входит домой.

— Бл*дь, малышка, — его губы скользят по моему рту, по лицу. — Ты точно не возражаешь?

— Да, да, пожалуйста! Я так тебя хочу. Я так тебя люблю!

Он издает очередной гортанный звук, все его тело несколько раз содрогается, и он утыкается лицом в мою шею. Его член движется во мне, заставляя меня постанывать, но в моем сердце происходит нечто большее.

Взяв себя в руки, он начинает трахать меня по-настоящему, напирая в своем самом естественном ритме — жестко, быстро и на грани грубости.

Это и мой ритм тоже. Мне именно это и нужно. Я двигаюсь под ним, встречая его толчки своими бедрами и держась за его ягодицы, пока мышцы сокращаются от движений.

Он уже срывается. Я чувствую это в его теле. Вижу по лихорадочной потребности на его лице. Он охает как животное, время от времени произнося «Рэйчел» и «Малышка».

Я рыдаю, пока во мне нарастает оргазм, и пик наступает прежде, чем я ожидаю. Я поднимаю голову и кусаю его плечо, пока спазмы сотрясают меня. Я боюсь, что закричу так громко, что другие люди услышат.

Он тоже кончает. Сразу после меня. Пытается заглушить рев разрядки, пока его тело содрогается в оргазме.

Он всегда выходил прямо перед самым концом. Он всегда контролирует себя достаточно, чтобы проследить, что мы не забеременеем.

На сей раз он этого не делает. Он кончает несколькими жесткими всплесками в меня.

И я люблю

это. Я хочу этого. Это заставляет меня расплакаться по-настоящему.

Пережив свою разрядку, он крепко обнимает меня и переворачивает нас на бок. Мы до сих пор переплетаемся конечностями, одежда пребывает в беспорядке. Между моих ног очень мокро, и он не извлек свой смягчающийся член полностью.

Это неважно. Мы еще никогда не были так близки. Все наши стены наконец-то рухнули к нашим ногам.

И я плачу, потому что я всегда хотела этого и никогда не думала, что реально это получу.

Через несколько минут, когда я затихаю, он разжимает объятия достаточно, чтобы я отстранилась и посмотрела ему в лицо.

— Извини за истерику.

Он улыбается и целует мое лицо.

— Тебе не за что извиняться.

— Может, мы могли бы поговорить завтра. У меня такое чувство, будто я рухну.

— Тогда рухни. Спи, малышка, — он целует меня в волосы и прижимает к себе. Я закрываю глаза и расслабляюсь, чувствуя себя защищенной, удовлетворенной, обласканной.

Любимой.

Будто прочитав мои мысли, он снова утыкается в мои волосы.

— На случай, если ты еще не знала или сомневалась в этом, я тоже тебя люблю. Всегда буду любить.

***

Следующим утром я просыпаюсь одна в постели.

Это странно. Мне требуется несколько минут, чтобы сориентироваться, где и когда я нахожусь. Я даже не помню, когда я в последний раз просыпалась, и Кэла не было где-то поблизости. Даже если он просыпается первым, обычно я просыпаюсь от того, как он выбирается из кровати.

Но сегодняшним утром его нет в постели со мной. Его вообще здесь нет. Еще довольно темно, но я бы почувствовала, если бы он был в комнате. Его присутствие безошибочно уловимо.

Я ничего не понимаю, потому что обычно он не уходит с утра, не поговорив со мной. Мы либо делаем все вместе, либо оба знаем, где находится другой. Всегда было так. Но я не особо беспокоюсь.

Пока не выбираюсь из постели и не замечаю, что его сумка, которую он положил в угол возле умывальника, исчезла.

Его сумка не должна исчезать. По какой бы то ни было причине.

Мое сердце начинает бешено стучать. Я отодвигаю простую занавеску на окне. Время еще раннее. Только-только наступил рассвет. Снаружи пробивается достаточно света, чтобы разглядеть детали в комнате.

Его сумка не оказалась просто случайно задвинута в другое место. Ее тут нет. Его обуви тут нет. Его запасной футболки и трусов тут нет. Его оружия тут нет.

Его зубной щетки тут нет.

В этой комнате от него вообще ничего не осталось.

Мой живот начинает бунтовать. Теперь я пребываю в таком ужасе, что не могу сделать полноценный вздох.