Угольки
Шрифт:
— Он думал, что…
— Мне плевать, что он там думал. Мне похер, если он считает себя каким-то бескорыстным мучеником, отказывающимся от любимой женщины ради ее же блага, — ее голос холоден как лед. Я никогда не слышала от нее такого жесткого тона. — Бросить тебя вот так — это самое худшее, что он мог сделать. Бл*дский эгоистичный засранец.
— Он правда не такой, — мой голос надламывается. Глаза жжет от слез. — Он хороший…
— Нет, неправда. Не хороший, — она смотрит мне в глаза и не отворачивается. — Хороший мужчина не уходит от людей, которые его любят. Людей, которые ему
Это слишком. Перебор. Мои плечи трясутся от сдавленных рыданий.
— Я не стану прощать его за это. Никто из нас не станет. Ему никогда не разрешат войти в наши ворота. Больше никогда.
По какой-то причине ее резкое объявление делает все реальнее и суровее. Я вытираю лицо ладонями.
— Я уверена, ты до сих пор любишь его. Я знаю, что это не уходит за одну ночь. Но ты также должна злиться на него. Я надеюсь, что ты не лежишь здесь и не перебираешь все, что ты могла сделать иначе, как могла не допустить этого. Потому что все это — не твоя вина. Он поступил с тобой нехорошо, Рэйчел, и ты не должна с этим мириться.
Я до сих пор плачу, но теперь нечто другое сломалось во мне. Нечто, что позволяет мне признать — она права.
Я не мирюсь с таким.
Кэл был неправ.
Он думал, что поступает как лучше для меня, даже переча собственному сердцу (я абсолютно уверена, что так и есть), но он все равно не должен был меня бросать.
Когда я думаю об этом в таком свете, мне очень хочется свернуть шею этому упрямому засранцу.
***
Именно злость вытаскивает меня из кровати на следующее утро, и именно злость движет мной в следующие несколько недель. Я остаюсь в Новой Гавани, потому что не могу вынести мысли о возвращении в хижину. Здесь у меня хотя бы полно дел. И другие люди отвлекают меня.
Дни проходят тяжело. Я ухожу в работу и стараюсь вести себя как часть сообщества. Я стараюсь как можно меньше думать о Кэле, поскольку всякий раз, когда он всплывает в моих мыслях, мной одолевает раскаленная докрасна дымка ярости. Все особенно добры ко мне, и это заставляет меня чувствовать себя слабой.
Мне не нравится чувствовать себя слабой. Мне не нравится злиться. Я не хочу такой жизни. Я хочу ту жизнь, которая была у меня раньше с Кэлом.
И он отнял это у меня.
Однажды после обеда я не могу перестать думать о нем. Обо всем, что он сделал не так. Обо всем, что он сделал, чтобы причинить мне боль, хотя у него была масса других вариантов. И я наконец-то так зла, что вынуждена что-то сделать с этим. Я не могу причинить боль ему в лицо (хотя мне очень хочется), так что мне остается причинять ему боль косвенно.
Ему было бы больно, если бы я трахнула кого-то другого. Я это знаю. Это сломало бы его в той же манере, в какой сломало бы меня, если бы я узнала, что он трахает другую женщину. Так что я решаю сделать это.
Это поразительно просто. Тут есть парень по имени Винс, который последние пару недель вел себя так, будто я ему нравлюсь. Так что я ловлю его наедине
Он хватается за возможность и вскоре уже целует меня. Трогает меня везде.
Я пытаюсь хотеть этого. Я пытаюсь сделать так, чтобы мне понравилось… даже если все происходит в горькой дымке ярости. Я пытаюсь представить лицо Кэла, если бы он видел меня сейчас.
В конце концов, он всегда говорил, что хотел этого. Чтобы я нашла хорошего мальчика. Вот и найду.
Винс — хороший мальчик. И сейчас он целует и трогает меня везде… как раньше это делал Кэл.
Давайте посмотрим, хочет ли Кэл этого теперь.
Мне все это не нравится, но я умудряюсь терпеть до тех пор, пока Винс не начинает запускать руку под пояс моих штанов.
Мой желудок начинает бунтовать. Меня накрывает волной тошноты.
Потому что неважно, как бы Кэл ни заслуживал, чтобы это случилось. Я не заслуживаю, чтобы это случилось. Я этого не хочу. В том смысле, который реально важен. Так что на деле я не причиняю боль Кэлу.
Я причиняю боль лишь самой себе.
Так что я отталкиваю Винса и лепечу про то, что я сожалею, и на самом деле я не хочу этим заниматься. Он сбит с толку, раздражен и явно удивлен, но не настаивает. Он оставляет меня в покое.
Я сползаю на землю, спиной прислоняясь к амбару, и плачу.
Через полчаса меня находит Фэйт. Она присаживается на землю рядом со мной.
— Я в порядке, — выдавливаю я.
Фэйт, похоже, мне не верит, но и не спорит.
— Винс сказал, ему показалось, что у тебя может быть нервный срыв.
Я смеюсь, сухо и горько фыркая.
— Наверное, можно сказать и так.
Она не отвечает сразу же. Просто сидит рядом.
Неважно, что она сейчас говорит. Но для меня важно, что она рядом.
Через несколько минут Фэйт тихо произносит:
— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Навсегда. Мы были бы рады видеть тебя с нами.
— Спасибо.
— Но я гадаю… — она прочищает горло. — Может, тебе помогло бы на какое-то время уехать.
Я медленно вдыхаю и выдыхаю.
— Я думала об этом, но мне некуда идти. Ну то есть, обычно я могу о себе позаботиться, но я не думаю, что в одиночестве будет безопасно.
— Знаю. Это не будет безопасно. Но я тоже думала. Мак говорит, что Мария и ее команда на следующей неделе будут проходить здесь. Она бы с радостью тебя приняла. И это перемена. Ты увидишь новые вещи, будешь заниматься разными делами, общаться с новыми людьми. И ты могла бы просто временно отложить саму идею мужчин и просто… исцелиться.
Я облизываю губы. Смотрю на нее.
— Я не пытаюсь от тебя избавиться. Обещаю. Но я думаю, тебе будет проще, если ты на время уедешь. И присоединиться к Марии и ее команде, даже временно — это способ уехать отсюда.
Я не хочу присоединяться к Марии. Часть меня до сих пор винит ее за то, что она подтвердила убеждения Кэла. Но я также не хочу оставаться здесь, видеть столько мест и делать столько дел, которые я раньше видела и делала с Кэлом. И я определенно не хочу отправляться домой.
Я даже не знаю, чего я хочу. Я хочу только вернуть Кэла, но не могу.