Угольки
Шрифт:
— Может, они просто отчаялись. И толком не знали, что делают.
— Может быть, — он снова гладит меня по волосам. Так нежно. И это ощущается лучше всего на свете.
— От этого все почти становится хуже.
— Знаю, малышка. Знаю.
Я закрываю глаза, поскольку веки внезапно становятся слишком тяжелыми.
— Ничего, если я еще немного отдохну?
— Конечно. Я буду время от времени будить тебя, чтобы убедиться, что ты в порядке, но ты можешь отдыхать, сколько захочешь.
Я вздыхаю и пытаюсь
— Отдыхай, малышка. Я буду рядом. Я никуда не уйду.
***
После этого остается в основном приятная бессознательность и смутные отголоски того, как Кэл будил меня и разговаривал со мной. Затем много активности, которая ощущается трясущей, мешающей и раздражающей и награждает меня раскалывающей головной болью.
Затем еще больше блаженной черноты.
Когда я в следующий раз полностью прихожу в сознание, мир перестал трястись. Мне более комфортно. Тепло. Я под одеялом. Не на коленях Кэла и не в его объятиях.
Я ахаю и резко поднимаю голову.
— Кэл!
— Я тут, — голос раздается прямо возле меня, а не выше, как раньше. Он говорит слегка невнятно, будто сонно. — Я рядом, малышка.
Я расслабляюсь и на сей раз более легко открываю глаза. Здесь есть немного света, но он не слепит как раньше.
— Что… происходит?
— Мы добрались до города. Это комната в чьем-то доме.
Я осматриваюсь по сторонам, и мое зрение впервые по-настоящему проясняется. Эта простая, лишенная декора комната, но тут есть односпальная кровать, чистое постельное белье и стул, на котором должен сидеть Кэл.
Он на нем толком не сидит. Он едва примостился на краю и наклоняется на кровать.
— Ты спал? — я хмурюсь, пытаясь понять, почему он в таком положении.
— Нет, конечно. Просто отдыхал. День был долгим.
Я хихикаю. Толком не знаю, почему.
— Думаю, я чувствую себя получше. Голова до сих пор раскалывается, а лодыжка болит так, будто хочет меня убить, но все уже не ощущается таким расплывчатым.
— Хорошо, — он протягивает руку и гладит меня по щеке, как делал это ранее. — Ты напугала меня до усрачки.
Не спрашивайте меня, почему, но я опять хихикаю.
Он тоже улыбается. Склоняется в мою сторону. На мгновение я готова поклясться, что он меня поцелует.
Но он резко выпрямляется и отшатывается, нормально сев на стуле.
— Так мы реально справились? — я осматриваюсь по сторонам, чувствуя себя дезориентированной, потому что не знаю комнату и дом, в котором она находится. — Выбрались все, кроме Питера?
— Да. Гейл и Оливия хорошо себя чувствуют, а теперь, похоже, и ты тоже.
— Да. Думаю, я в порядке, — я выдыхаю и тру лицо. — Все это ощущается каким-то кошмаром.
— Неудивительно. Для меня все тоже ощущается так. Я то и дело чувствовал, что ты
Я прерывисто выдыхаю, тронутая, сбитая с толку и внезапно испуганная. Последние несколько часов как будто вернули нас с Кэлом к прошлым отношениям, но это не так.
Мы уже не такие.
Я понятия не имею, каковы теперь наши отношения.
— Все хорошо, — говорит Кэл. Мягко и хрипло. — Я ничего не ожидаю.
— Что?
— Я знаю, что между нами не все хорошо. Мы не… мы больше не вместе. И я знаю, что один кризис это не исправит.
— Да, — мое прежнее облечение будто тяжелеет, подавляется оседающим бременем, когда меня настигает реальность нашей с Кэлом ситуации.
— Но я хочу сказать одно, если ты мне позволишь.
Я моргаю. Киваю. Понятия не имею, чего ожидать.
Кэл прочищает горло и на мгновение опускает глаза, затем снова смотрит на меня.
— Я очень сожалею, мал… Рэйчел. Не уверен, хочешь ли ты, чтобы я называл тебя малышкой, и я пойму, если так. Я очень сожалею обо всем. О том, что не поверил тебе. Не поверил, когда ты говорила мне раз за разом, что любишь меня. Не принял, что вселенная дает мне подарок, которого я никогда не заслуживал. Прости, что я тебя оставил. Бросил. Разбил твое милое сердечко. Прости за все. Я очень сожалею, Рэйчел. И даже если ты больше не захочешь меня знать, я посвящу остаток своей жизни попыткам загладить то, что я сделал с тобой.
Когда он заканчивает, я почти задыхаюсь от эмоций. Все мое тело трясется от них.
— Я так застрял в чувстве вины (по многим причинам), что не мог принять все, что ты мне давала. Этот дар. Это… это благословение. Я просто не мог… не мог это впустить, — он слегка откашливается, возможно, прикрывая свои эмоции, и отводит взгляд.
— Спасибо, — выдавливаю я сквозь сдавленное горло. — Спасибо, что сказал это. Что… что заставило тебя передумать?
— Даже не знаю, — он тянется и берет мою руку, покоящуюся поверх одеяла. — Думаю, это просто медленно приходило ко мне. В последние месяцы. Разлука с тобой, такая сильная тоска по тебе заставили меня увидеть все более ясно. И наконец я остался с этим ужасным, болезненным осознанием. Что у меня в руках было все, что я только мог желать… и я просто выбросил это.
— Я тоже так думаю. То, что мы имели, было очень особенным, а твой поступок был неправильным. Причинение мне такой боли не могло быть правильным.
— Я знаю, что это было неправильно. Я знаю.
— Но я думаю… — эта часть такая сложная, что я не уверена, сумею ли это сказать. Возможно, я бы никогда не призналась в этом, если бы искреннее признание Кэла не вызвало такой натиск эмоций.
— Думаешь что, малышка? — он сжимает мою ладонь. До сих пор держит ее.