Угольки
Шрифт:
Я с трудом сглатываю.
— Я этого не знала. Я понятия не имела, чем он занимался, — часть меня гадала, вдруг он просто засел где-то и несчастно сводил концы с концами, не делая ничего, только оставаясь в живых.
— Судя по всему, он много помогал Маку.
— Что? Мак ничего не говорил!
— Кэл попросил его молчать, а Мак всегда держит слово.
— О.
Я понятия не имею, что обо всем этом думать. Я так привыкла слышать от Фэйт озлобленность в адрес Кэла.
Должно быть, она осознает это.
—
Я кривлю губы, чтобы подавить прилив эмоций.
— Я не хотела, чтобы ты чувствовала себя виноватой! — Фэйт протягивает руки и быстро обнимает меня. — Я подумала, это может помочь. Знать, что то, что ты в нем любила, никуда не делось. Что то, что ты вложила в него, не было впустую. Ты изменила его к лучшему, как и он изменил тебя.
Я киваю, и черты моего лица искажаются от попыток не заплакать, пока я не могу выдавить ни слова. Столько чувств, которые я шесть месяцев не позволяла себе признавать, резко накатывают разом. Дрожат во мне.
— Береги себя там, — Фэйт снова обнимает меня. — Я ожидаю вас всех обратно.
Прежде чем я успеваю заставить свое горло работать, она уже уходит попрощаться с Джексоном.
Гейл с улыбкой подходит ко мне.
— Готова сделать это?
— Готова.
Я бросаю беглый взгляд в сторону Кэла и неожиданно встречаюсь с его глазами.
Его взгляд удерживает меня, пленяет на несколько долгих секунд, после чего я наконец-то отворачиваюсь.
***
День выходит длинным, тяжелым, выматывающим нервы, но мы преодолеваем его почти без проблем, не считая каких-то неполадок с двигателем пикапа Мака, которые Кэл и Джексон смогли устранить.
Когда начинает темнеть, мы находим уединенную полянку, чтобы разбить лагерь на ночь. Мы в абсолютной глуши на восточной окраине Кентукки, и нам уже несколько часов не встречалось ни единой живой души.
Чем восточнее мы заходим, тем меньше людей находим. Так всегда было с самого Падения. Побережье до недавнего времени было необитаемым, и большая часть групп мигрирует к центру страны, где намного больше людей, ресурсов и инфракструктуры. Даже два года назад в этих регионах было больше людей. Теперь большинство из них исчезло.
Город, которому мы помогаем, тоже мигрировал бы, но жители слишком старые и больные, чтобы выдержать дорогу. Долгое время лишь сильным разрешалось выжить, но теперь все уже не обязано быть так.
Мы не должны позволять, чтобы это стало нашим финальным
Я устала, но чувствую неугомонность, поэтому вызываюсь взять одну из первых смен по охране периметра. Мои эмоции все еще бунтуют после разговора с Фэйт утром. Я сегодня почти не видела Кэла, но я знала, что он здесь. Не так уж далеко от меня.
Я не знаю, что с ним делать. Простить его? Избегать его? Попросить его снова исчезнуть? Ни один из этих ответов не кажется легким или правильным.
Лучше всего было бы перестать любить его, но этого попросту не случится.
В полночь я заканчиваю свою смену и иду обратно к угасающему костру. Весенняя ночь немного прохладная, но не настолько, чтобы поддерживать огонь до рассвета.
Большинство людей нашло места для сна. Мне тоже стоит так сделать. Утро настанет быстрее, чем мне кажется, и мне нужно отдохнуть. Я не вижу Кэла среди спящих, и его не было в охране. Понятия не имею, где он сейчас.
И это не должно иметь значения.
Я решаю, что надо сначала пописать, так что беру пистолет и выхожу за периметр, чтобы найти какое-нибудь дерево неподалеку и использовать в качестве прикрытия. Я уже возвращаюсь, когда внезапно оказываюсь лицом к лицу с Кэлом.
— Я просто ходила писать, — говорю я, объясняя, почему хожу одна в темноте. Я не сомневаюсь, что он заметил мой уход и пошел следом, чтобы убедиться в моей безопасности.
Он кивает. Его глаза поглощают мое лицо беглым взглядом, затем он опускает их.
Я обхватываю себя руками и пытаюсь придумать, что сказать.
Кэл кажется странным. Напряженным. Он не может удерживать взгляд на одной точке, а руки крепко сжаты в кулаки.
Внезапно я осознаю, что он очень мелко дрожит.
— Кэл?
Его глаза взлетают к моему лицу. Он делает пару прерывистых вдохов.
Я осознаю, что он боится. Нервничает. В такой манере, которой я никогда не подмечала за ним прежде. Он боится быть в моем присутствии. Говорить со мной. Теперь, когда момент настал.
— Все хорошо, — я слишком эмоциональная, и мне не хочется быть такой. — То есть, не хорошо, но я тебя не ненавижу. Мы можем… Наверное, мы можем общаться. Мы не обязаны полностью избегать друг друга. Так всем будет неловко.
— Ты меня не ненавидишь? — ворчливо спрашивает он.
— Нет. Никогда не ненавидела. Долгое время я очень злилась на тебя. И иногда до сих пор злюсь. Но я никогда тебя не ненавидела. Я… — я прочищаю горло. — Я понимала, почему ты уехал. Это было неправильно, но я понимала, почему.
— Это не потому, что я тебя не люблю. Надеюсь, ты это знала.
— Знала. Но ты все равно не должен был этого делать.
Обычно я могу его прочесть, понять, что именно он чувствует, но сейчас мне этого не удается. Он наблюдает за мной с изнывающим, почти недоуменным выражением.