УГРО: операция ’Волкодав’
Шрифт:
Коготь, Ангел и Индус. Трое оставшихся из банды Шнурка. Коготь после решения Кирпича безоговорочно признал главенство Борзого. Пообещал позвать остальных уцелевших членов банды. Немного, но все равно не помешает.
Дядька Топора был человек с понятиями. Пожилой уже, весь тощий и высохший, как осенний лист. Удовольствовался бутылкой самогона. Разрешил жить в хате, как у себя.
Он жил в небольшой халупе в рабочем поселке. Тем же вечером Коготь и его люди жомкнули, то есть ограбили подвыпившего мужчину и добыли чуток лавэ.
На эту тему Борзой поговорил с Топором. Тот мучился от ран, но виду не показывал. Пил самогонку. Тем и лечился.
— Есть места, которые обломить можно? — спросил Борзой. — Я у вас тут человек новый. А у Шрама наверняка на примете другие были. На которые он нацелился.
Сначала Топор чуток заартачился.
— Ты же в кодле теперь мазу держишь, — хрипло сказал он, блестя глазами. — Вот и думай.
Борзой сидел возле постели упрямца. Посмотрел на него, усмехнулся.
— Тебе что же, огорчительно, что это не ты? Я же с тобой базарю. Не с кем-то другим. Почему? Потому что ты авторитетный пацан. Духаристый. Даже если ты пока что не во главе кодлы, то скоро станешь. В любой другой. Я тебя держать не буду. А пока что помоги мне. А я тебе потом помогу.
Топор подумал и согласился. Глаза прикрыл устало, сказал:
— Были у Шрама две задумки. Одна — это сберкасса. Другая — это ломбард взять. Только сберкасса слишком хорошо охраняется. А ломбард крышу сильную имеет. Кто-то из московских воров там повязан.
Хм, интересно. Борзой потрепал Топора по плечу.
— Ну и лады. Благодарствую. Выздоравливай.
Топор скоро заснул, а во сне постанывал от боли. Борзой расположился в другой комнате. В доме прохладно. Фомич ушел за дровами, чтобы печку растопить.
Сберкасса — это хороший вариант. Известный. Поэтому и можно там крови потерять немало. А что, если магазин взять? Или заводскую кассу, в день, когда там зарплату выдают?
Вот это другое дело. Этого еще никто не делал. А если и делал, то редко. Осталось за малым, выяснить, как подводят зарплату, когда это делают и где. Если взять кассу Горьковского автозавода, мало не покажется.
— Ты шамать будешь? — спросил Коготь, зайдя в комнату. — Пойдем, там картошечка жареная.
Борзой задумчиво посмотрел на помощника.
— Слушай, у тебя есть знакомые на заводе? — спросил он. — Желательно, на самом крупном.
Коготь улыбнулся. Удивительно, но зубы у него ровные. Будто отбеленные.
— У меня там маруха была, — самодовольно сказал он. — Ладная бабенка. Плановичка, что ли.
Борзой позвал худого мужичка к себе. Надо же, какая удача.
— Ну-ка, иди сюда. Расскажи мне обстоятельно. Меня там все интересует.
— А как же хавча? — недовольно спросил Коготь, обернувшись в сторону кухни. Оттуда доносились ароматы пищи. — Давай за столом.
Борзой покачал головой.
— Это важная тема. Давай-ка быстро обмусолим. А
Коготь уселся рядом с ним.
— А ты давно ее видел? — спросил Борзой. — Зазнобу эту свою?
Хомяк выпил черного чифира и сунул в рот бутерброд с колбасой. Зажевал и благодарно поглядел на Юшкова.
— Вот это другое дело, начальник. Ты меня от голодной смерти, считай, спас.
Юшков усмехнулся.
— Ну, скажешь тоже. Ради друга чего только не сделаешь.
Они находились на конспиративной хате. Сотрудник угро и приблатненный уголовник. Прожженный урка по кличке Бонифаций. И одновременно тайный осведомитель на службе у милиции.
Оперативный псевдоним — Хомяк. Хотя внешне на хомяка вообще не похож. Скорее, на обычного тощего работягу, затюканного ежедневной тяжелой работой. В миру, кстати, его звали Колупаев Константин Михайлович.
Юшков взял его на крючок пару лет назад. Тот залез вскрывать хату, но хозяева оказались дома. Попался.
Резать хозяев не стал, хотя и владел виртуозно пикой. Но против обычных граждан не применял. Не желал пачкать руки кровью.
Когда в отделе Юшков спросил, чего ради он пошел на воровство, Хомяк простодушно признался. У него сестра больная и парализованная, инвалид от рождения. Кормить и лечить надо.
Раньше, когда Хомяк накручивал ходки, за сестрой смотрела мать. А недавно старушка скончалась. И перед смертью взяла у непутевого сына зарок — присмотреть за сестрой.
Нельзя было Хомяку на зону. Помрет сестра без него. В больнице зачахнет, как пить дать. Она только мать и Хомяка признавала.
Только поэтому и согласился Бонифаций на сотрудничество. А так раньше идейный был. За воровскую честь горой стоял. Самый правильный бродяга был.
Был, да сплыл. Вот уже два года исправно справлял Юшкова всеми новостями.
— Я не знаю, чего Кирпич так менжуется, — сказал Хомяк и сделал себе еще один бутерброд из черного хлеба, колбасы, лука и помидора. — На словах хочет беспредел остановить. А на деле… Никто ничего не вдуплил.
Юшков думал. Слухи о прошедшей сходке криминальной верхушки уже расползлись по городу. Но чего ради она затевалась и каковы итоги, узнал только сейчас, от Хомяка.
— Значит, решили все-таки, как он хотел, — задумчиво сказал Юшков. — Добился-таки своего старый чертяка. Прогнул остальных под себя. Да, действительно, чудно. Не просто так он все это затеял.
Хомяк прожевал бутерброд, снова запил. Поднял указательный палец.
— Ах да, хорошо, что не забыл я. Сходня сначала наперекор ему пошла. Поперек шерсти. А там один пришлый козырной оказался. Из Куйбышева. Так он настолько гладко метлой трясти начал, что сразу всех переубедил.
— Из Куйбышева, говоришь? — заинтересовался Юшков. — Ну-ка, расскажи про него подробнее. Какое у него погоняло?