Угрюмый роман
Шрифт:
— Почему у вас такая большая команда? — Я тру глаза, чтобы убедиться, что это не сон.
— Звонила Шанья. Сказала нанять больше людей для этой работы. Столько, сколько мне нужно, чтобы сделать это для тебя сегодня.
— Это сделала Шанья?
Он кивает и проходит мимо меня. — Я начну демонтаж. Возможно, ты захочешь убраться отсюда.
— Я все равно пойду за покупками, — прохрипела я.
Позади меня появляется Дина с подносом, полным кофе. Когда она видит, что все рабочие наливаются, ее глаза увеличиваются вдвое. —
Я рассеянно улыбаюсь ей и спешу в тихий уголок, чтобы позвонить Шанье.
Она отвечает немедленно. — Полагаю, ты видел мой подарок.
— Спасибо. — Я, честно говоря, не ожидала, что она будет такой щедрой. — Клиент не против?
— Клиент — это тот, кто сделал запрос.
Я чуть не задыхаюсь. — Он это сделал?
— Да. — На заднем плане шуршат бумаги. Шанья всегда в центре событий. — Миллиардеры действительно другой породы, дорогая. Их не волнуют деньги. Только результаты. Ты знаешь, почему получаешь всю эту помощь, не так ли? Мы хотим, чтобы клиент был доволен. И он хочет, чтобы ты избавилась от него как можно скорее, понимаешь?
— Д-да.
— Хорошо. — Она вешает трубку.
Моя рука безвольно отваливается от лица. Я смотрю на рабочих, которые одеты в каски и вооружены кувалдами. Некоторые из них отрезают, чтобы подготовить гипсокартон для новой стены. По моему первоначальному проекту требовалась штукатурка, но для высыхания штукатурки потребовался бы от четырнадцати до двадцати одного дня. Я не хотела, чтобы мой дизайн стал причиной отказа Даррелу в опеке, поэтому я сменила материалы. Используя специальный, более дорогой гипсокартон, мы можем возвести стену и нанести на нее краску в течение пары часов, и подрядчик не будет тратить столько времени на ожидание высыхания штукатурки.
Клиент хочет, чтобы ты не мешала ему. Слова Шаньи прилипли ко мне, как жевательная резинка к волосам. Я, спотыкаясь, вхожу в дверь и отправляюсь за покупками. Обычно радость от покупки мебели, простыней, ламп и безделушек пробежала бы по моим венам, но я слишком взбешена, чтобы получать удовольствие.
Даррел послал Дину шпионить за мной.
Даррел сказал Шанье, что хочет, чтобы я убралась из его дома. Что, очевидно, означает, что он хочет, чтобы я исчезла из его жизни.
Меня не должно беспокоить, что Даррел выводит свою ненависть на новый уровень. Я давно знаю, что я ему не нравлюсь и он считает ядовитым сам воздух, которым я дышу. Кроме того, он мне тоже безразличен. Он холодный и самодовольный придурок, который умеет только свирепо смотреть и рычать своими пухлыми розовыми губами.
Ну и что с того, что он не хочет, чтобы я была рядом?
Я…
Мне не все равно. По какой-то странной причине тот факт, что Даррел Хастингс меня ненавидит, действительно начинает выводить меня из себя.
Я покупаю всю необходимую
Шанья была права. Деньги действительно говорят сами за себя, и многие сервисы были рады выполнить срочный заказ. Мне нужно подождать, пока стены высохнут, прежде чем я смогу украсить комнату Бейли, но к комнате Майкла я приступаю прямо сейчас.
Когда я смотрю на часы, уже поздно, и у меня нет времени пойти домой и принять душ, как я хочу. Вместо этого я заезжаю на заправку, надеваю черное платье и туфли на каблуках и ухожу под полными вожделения взглядами служащего заправочной станции.
Церковь, где проходят похороны, переполнена. Я дважды объезжаю квартал в поисках парковки.
Я ошеломлена, когда вижу толпу, выходящую из церкви. Поскольку Майкла и Бейли пришлось приютить незнакомцу, я предположила, что их семья была малоизвестна.
Оказывается, я смертельно ошибаюсь.
Подождите, неправильный каламбур.
Я совершенно не права.
Я стою в толпе снаружи, благодарная своему росту, который позволяет мне заглядывать в церковь, если я встану на цыпочки.
Майкл и Бейли в первом ряду. Я узнаю это по их кудрявым затылкам. На них отглаженные черные костюмы, а плечи напряжены.
Даррел рядом с ними. Я бы узнала эту статную шею и густые волосы где угодно. Как обычно, его плечи напряжены, а спина прямая, как шомпол, словно он в любую минуту ожидает угрозы взрыва.
Священник произносит несколько слов, а затем Даррел встает, чтобы заговорить. Трудно расслышать, что он говорит, поскольку церковь не установила никаких громкоговорителей снаружи.
— Разве это не лучший ученик профессора Штейна? — шепчет мужчина передо мной.
Его друг кивает. — Парень из Гастингса, верно? Я помню, у них со Штейном были какие-то странные отношения.
— Ты думаешь, они были…
Другой парень толкает его локтем. — Не говори плохо о мертвых. Штейн не изменил бы своей жене. Я имел в виду странное, что он относился к парню как к сыну. Они даже запечатлели его на семейных фотографиях.
— Это странно.
— Я помню это, потому что Гастингс был намного старше всех остальных в классе. Он раньше работал в финансовой сфере, ты знаешь? Его семья богата. Никто не мог понять, зачем он так усердно учился, когда, по сути, готов к жизни.
— Я слышал, он обещал Штейну присмотреть за детьми, если профессор когда-нибудь умрет.
— Может быть, Штейн знал, что рано уйдет из жизни, и решил, что богатый парень обеспечит своих детей на всю жизнь.