Угрюмый роман
Шрифт:
Я напрягаюсь. Могу ли я признаться в своих чувствах к ней и продолжать держать нашу сложную историю в секрете? Какой смысл сообщать ей? Чтобы получить извинения? Я так долго обходился без нее. И, возможно, она вообще не почувствовала бы необходимости приносить извинения.
— Ты снова меня игнорируешь.
— Пристегни ремень безопасности, Санни.
Ее взгляд становится острее, и дух товарищества между нами сменяется напряжением. — Прекрати мной командовать. Я пропустила это мимо ушей, когда мы выступали перед
— Пристегнись.
— Ну вот, опять. Рычишь на меня.
— Это я красиво говорю. Ты просто ввязываешься в ссору.
Она усмехается. — Значит, теперь я сумасшедшая? Это все?
Я поджимаю губы, потому что, что бы я ни сказал, она все равно расстроится.
— Знаешь… Я все еще не понимаю. Зачем ты дал мне эту работу по оформлению, если ты так сильно меня ненавидишь?
Я сжимаю пальцы на руле, чтобы держать их подальше от ее тела. — Я этого не делал. Ты вломилась, как всегда. Теперь пристегнись.
— Я не вмешиваюсь силой. — Ее тонкие руки падают на грудь. — Ты, как всегда, встаешь у меня на пути, и я должна найти способ обойти тебя.
Устав сыпать инструкциями, я включаю индикатор и сворачиваю на обочину. — Ты слишком много болтаешь, — бормочу я.
— И ты почти ничего не говоришь мне. Разве что ‘убирайся, Санни’ или "уходи сейчас же". Если бы я не знала тебя лучше, я бы подумала, что это единственные два слова в твоем…
Я расстегиваю ремень безопасности и подталкиваюсь к ней. Она обрывает свою тираду и вжимается в кресло, как будто пытается перестроиться на другое место.
— Если бы ты взяла хоть немного энергии, которую тратишь на то, чтобы задирать меня, — я провожу рукой по ее щеке, чтобы схватить ремень безопасности, — и направила ее на обеспечение собственной безопасности, — я выдергиваю ремень безопасности из держателя, пока он не натянется достаточно, — мне бы не пришлось так сильно беспокоиться.
Ее густые ресницы хлопают.
Ее рот закрывается.
Я застегиваю ремень до щелчка, а затем поднимаю на нее взгляд. Я подвигаюсь достаточно близко, чтобы разглядеть светло-коричневые крапинки на ее радужке и крошечную родинку сбоку от носа.
Мой взгляд скользит к ее губам. Они розовые и выглядят сладкими, как клубника. Я наблюдаю, как она быстро втягивает воздух, когда моя рука опускается на ее лицо. Дрожащими пальцами я убираю прядь ее шелковистых волос, заправляю ей за ухо и позволяю своим прикосновениям мягко спуститься к изгибу ее подбородка.
Мы смотрим друг на друга, ничего не говоря.
Начинает звонить телефон.
Она пригибается.
Я моргаю.
И машина становится неудобной, пока она роется в сумочке в поисках устройства.
Санни прижимает телефон к уху и хрипит: — Привет, мам. О, это я? Ты знаешь… — Санни бросает на меня быстрый взгляд уголком глаза. — Просто прохлаждаюсь. —
Интересно, что говорит ей мама.
Санни крепко зажмуривает глаза. — Да. Да, я это знаю.
Мы подъезжаем к квартире Санни.
— Я подумаю об этом, мам. — Санни убирает телефон, и я слышу, как из динамиков кричит ее мама. — Нет, я не буду ничего обещать. Мне нужно идти. Я уже дома. Я тоже тебя люблю. Пока. — Она кладет телефон в карман и смотрит прямо перед собой, как будто меньше всего на свете хочет выходить из моей машины.
— Что-то не так? — Я осторожно подталкиваю.
Она смотрит на меня и снова отводит взгляд. — Нет, просто… моя мама слишком любопытна. Как обычно.
— Твои родители живут в городе?
— Нет, они на другом конце страны. К счастью. — Вся ее грудь опускается в усталом выдохе. — Я, э-э, мне нужно подняться.
— Позволь мне проводить тебя.
— Все в порядке. Я в порядке.
— Ты работала почти двадцать часов подряд и заснула после… — Я останавливаю себя, прежде чем сказать, что видел ее спящей на полу в комнате Майкла ранее. — Ты заснула в шезлонге, солнце светило тебе в лицо. Что, если ты заснешь по пути наверх и тебя похитят?
— Это диковинно.
— Это может случиться. — Я хватаюсь за соломинку, и мы оба это знаем. Мне все равно. Я хочу растянуть время, которое смогу провести с ней.
— Неважно. — Она вылезает из машины.
Я поднимаюсь вместе с ней по лестнице в ее квартиру. Санни ничего не говорит, и мне интересно, думает ли она о том моменте с ремнем безопасности. Поцеловала бы она меня в ответ, если бы я прижался губами к ее губам?
Ее теннисные кроссовки глухо стучат по лестнице. Мне приходится замедлить шаг, чтобы поспевать за ней. Интересно, что такого сказала ее мама, что она выглядит такой подавленной.
Я прочищаю горло. — Санни.
Она останавливается и смотрит на меня. Ее запрокинутое лицо так и просится, чтобы его осыпали поцелуями. Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.
Должен ли я сказать ей правду или скрывать это навсегда? Я открываю рот.
— Санни Кетцаль?
Мы с Санни оборачиваемся и смотрим в конец коридора. Посреди коридора стоит мужчина. На нем футболка и джинсы с закатанными манжетами. Он проводит рукой по своим черным волосам, и все снова становится на свои места.
— Кто ты? — Санни хмурит брови.
— Я Габор. — Он подходит к ней, на его загорелом лице появляется взволнованная улыбка. — Ты Санни, правда? Ты выглядишь точь-в-точь как на фотографиях, которые мне прислала твоя мама.