Угрюмый роман
Шрифт:
Она так вкусно пахнет. Как карибские специи. Тимьян, цитрусовые и что-то необыкновенно солнечное. Знакомое и мягкое. Ошеломляющее. То, как она дергает меня за волосы, заставляет меня хотеть впитать ее в себя, пока мы оба не исчезнем.
Я, спотыкаясь, иду на кухню, целуя ее. Я вообще не смотрю на нее и чуть не спотыкаюсь о стул, стоящий вокруг стола. Я быстро восстанавливаю равновесие, крепко прижимая ее к себе на случай, если мы упадем на землю.
Но мы этого не делаем.
Я удерживаю равновесие на ногах, а Санни ведет себя так, словно падения не было.
— Пускай. — Моя улыбка острая. Она рассеянная, сраженная и пьяная.
Она улыбается и проводит руками по моей спине, нежно поглаживая меня. — Я никогда не видела тебя таким. — Она сжимает мои плечи. Ее губы слегка приоткрыты, а глаза впиваются в меня. — Я никогда не видела тебя таким…
С каждым вздохом у меня перед глазами вздымается ее грудь, и это все, что я могу сделать, чтобы не уткнуться в нее головой. — Каким?
— Как будто ты сбрасываешь с себя всякую сдержанность.
Это что-то значит, не так ли? Это значит, что я меняюсь. И, возможно, она тоже меняется. Может быть, она не будет той Солнечной женщиной, которая сегодня принимает со мной безумные, импульсивные решения.
Мне нужно, чтобы ты ответила "да" на то, о чем я собираюсь тебя попросить, Санни.
Мои руки не держат ее — они хватают. Мой открытый рот прокладывает дорожки по ее телу, пробуя на вкус влажные и сухие места. Вцепляется в те части ее тела, которые заставляют ее кричать.
Я вдыхаю ее сладкие-пресладкие стоны, и этого все еще недостаточно. Ее рот врезается в мой, и пламя позади нас не имеет ничего общего с жаром, обжигающим мою кожу. Сердце бешено колотится. Зубы стучат. Я стону, прежде чем осознаю, как сильно она заполняет мой рот.
Я кусаю ее, и она выгибает шею. Она вздрагивает. Она царапает мне кожу головы, как будто хочет оставить под волосами шрам со своими инициалами.
Откуда-то извне я чувствую запах чего-то горящего.
У плиты.
— Какая комфорка? — Я рычу, отделяя свой рот от груди Санни всего на дюйм.
Она дрожит. — Э-э…
— Санни, — рычу я. — Какая. Комфорка.
— Та, что сзади.
Я нажимаю нужную кнопку, а затем толкаю ее к стойке. Дико и быстро. Мои мысли. Мое тело. Моя кровь стучит в венах.
Я нервный. Как в тот раз, когда я пытался выпить галлон энергетических напитков, чтобы закончить свою диссертацию. Это успокоило меня на несколько часов, затем начались побочные эффекты, и я был настолько на взводе, что решил, что больше не буду пить энергетический напиток до конца своей жизни.
Я запускаю пальцы в подол ее шорт и опускаю их еще ниже. Мне нужно, чтобы ее бедра раздвинулись шире, а они мешают.
Ее шорты скользят по идеальной загорелой коже, и я позволяю своим рукам последовать моему примеру, прокладывая дорожку от верхней части ее ног до лодыжек, где она сбрасывает то, что осталось от ее одежды.
Моей рубашки нет, и это сделали ее руки, но я даже не заметил, потому что был слишком занят, проводя ртом линию вниз по ее животу. Ее руки тянутся к моим штанам,
Скажи "да", когда я спрошу, Санни.
Я опускаюсь все ниже и ниже, дразня ее и целуя, пока ее пальцы не хватают меня за волосы и не угрожают вырвать каждый волосяной фолликул из кожи головы.
Еще.
Она вскрикивает, и воздух с шумом покидает мое тело.
Я взрываюсь. Я разрываюсь на миллион маленьких кусочков, разваливаюсь в ее руках. От ее сладких, ласковых прикосновений. На то, как содрогается ее тело и слезы текут по ее лицу, когда она разваливается на части.
Она прижимается ко мне всем телом, ее рука на моем плече, бедра раздвинуты, волосы падают ей на лицо, пряди слегка приподнимаются при каждом затрудненном вдохе.
Я беру ее на руки, прижимаю к груди и иду в ее спальню.
— Даррел.
— Мы еще не закончили, — рычу я.
Но когда я закончу с тобой, Санни, у тебя не будет другого выбора, кроме как сказать "да".
Я не проводил каждый день в Джон Херст, тоскуя по Санни Кетцаль, чтобы не видеть, как ее спина выгибается над кроватью, как ее бедра сжимают мои уши, или как ее губы произносят мое имя в настойчивой мольбе, как будто я держу ее жизнь в своих руках. Как будто я единственный, кто стоит между ней и здравомыслием.
Она хочет чувствовать вину, и я не буду поощрять это. Она драгоценна. Она прекрасна. Она — все. Она не молит о пощаде, чтобы я мог очистить ее совесть. Я этого не допущу.
Я учу ее до тех пор, пока она не научится произносить мое имя без тени стыда. Я ласкаю ее до тех пор, пока ее губы не расслабляются, а мое имя не переходит в искаженные стоны удовольствия. Я двигаюсь вместе с ней, пока звезды, которые вспыхивают в ее глазах, не вспыхивают и в моих.
Она у меня.
Она моя.
Это другое. Это нечто большее.
Потому что я люблю ее.
Мои глаза широко открываются, и она лежит на подушке рядом со мной, солнечные лучи падают на разбитые губы, а смуглая кожа краснеет там, где я ее укусил. Ее волосы торчат над головой, а тушь для ресниц высохла в потоке слез, стекающих по подбородку.
Она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.
Мы дышим вместе. Делаем огромный глоток воздуха, который призван успокоить наши сердца и желания, которые с ревом возрождаются к жизни при малейшем прикосновении, улыбке или слове.
Я довел ее до предела ее сил. Я чувствую это по ноге, которая перекинута через мою. Она все еще немного дрожит, все еще вялая и тяжелая. Ее пульс учащается, рука, которую я держу у нее на сердце, говорит мне, что она сожгла калорий столько, сколько нужно, чтобы пробежать марафон.
Я целую ее в макушку, чтобы помочь ей прийти в себя, но это только заставляет меня желать ее еще больше. Не только физически. Всеми возможными способами обладать ею. Я хочу, чтобы она была в моей постели каждое утро и снова перед сном. Я хочу ее завтра, и через год, и через сто лет после этого.