Уильям Шекспир — образы меры, добродетели и порока

Комаров Александр Сергеевич

В строке 9, по поводу слова «well», «скважина, источник» им же замечена особенность: «Одно из трех слов в «Quarto», заглавные буквы которого Уиндхэм (Wyndham) никак не смог объяснить» (p. 264).

В строке 13, о слове прилагательном «this», «этот» критик Дауден (Dowden): «Это подтверждение, которое следует за ним (обозначением)».

Критик Х.У. Барретт (H.W. Barrett): «Мы не знаем, как можно было придумать более трогательное завершение (сонетов), чем эта прекрасная аллегория. Само такое повторение (сонетов) –– это один из тончайших штрихов поэтического искусства. Она едва ли, уступал

той самой трогательной сцене, в которой появляется Офелия, и в исступлении начинает распевать отрывки диких песен, затем так же безрассудно и бесчувственно танцующая на раскалённых углях своего горя... Те же, кто наиболее внимательно прочитал предыдущие сонеты, будут наибольшей степени подготовлены к тому, чтобы оценить прекрасную аллегорию слёз (как разочарование недоведённого до финала акта)». (American Rev., 6: 309) («Впрочем, это поучительный пример того, до чего может дойти критика гадающих на кофейной гуще, исходящая из единства собрания сонетов в качестве основного допущения». — Ed).

(«Shakespeare, William. Sonnets, from the quarto of 1609, with variorum readings and commentary». Ed. Raymond MacDonald Alden. Boston: Houghton Mifflin, 1916).

В пьесе Уильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь»: акт 4, сцена 1, присутствуют образы «Dian's bud», «бутон Дианы» и «Cupid's flower», «цветок Купидона», но многие поколения читателей никак не могли поверить, что гений драматургии, имел ввиду аллегорические наименование, так красочно описанные им гениталиям мифологических персонажам. Впрочем, известный английский писатель, поэт и литературный критик Питер Акройд, уже упоминал об этом в своих книгах о Шекспире, он был первым, кто снял маску лицемерия и недоговорок с лица безразличного к разрешению «Шекспировского вопроса» социума.

________________

________________

Original text by William Shakespeare «A Midsummer Night's Dream» Act IV, Scene I

ACT IV

SCENE I. The same. LYSANDER, DEMETRIUS, HELENA, and HERMIA lying asleep.

Enter TITANIA and BOTTOM; PEASEBLOSSOM, COBWEB, MOTH, MUSTARDSEED, and other Fairies attending; OBERON behind unseen

OBERON

(Advancing) Welcome, good Robin.

See'st thou this sweet sight?

Her dotage now I do begin to pity:

For, meeting her of late behind the wood,

Seeking sweet favours from this hateful fool,

I did upbraid her and fall out with her;

For she his hairy temples then had rounded

With a coronet of fresh and fragrant flowers;

And that same dew, which sometime on the buds

Was wont to swell like round and orient pearls,

Stood now within the pretty flowerets' eyes

Like tears that did their own disgrace bewail.

When I had at my pleasure taunted her

And she in mild terms begg'd my patience,

I then did ask of her changeling child;

Which straight she gave me, and her fairy sent

To bear him to my bower in fairy land.

And now I have the boy, I will undo

This hateful imperfection of her eyes:

And, gentle Puck, take this transformed scalp

From off the head of this Athenian swain;

That, he awaking when the other do,

May all to Athens back again repair

And think no more of this night's accidents

But as the fierce vexation of a dream.

But first I will release the fairy queen.

Be as thou wast wont to be;

See as thou wast wont to see:

Dian's bud o'er Cupid's flower

Hath such force and blessed power.

Now, my Titania; wake you, my sweet queen.

William Shakespeare «A Midsummer Night's Dream» Act IV, Scene I.

АКТ 4, СЦЕНА 1. То же самое. ЛИСАНДР, ДЕМЕТРИЙ, ЕЛЕНА и ГЕРМИЯ лёжа спят.

Входят ТИТАНИЯ и БОТТОМ; ГОРОХОВЫЙ ЦВЕТОК, ПАУТИНКА, МОТЫЛЕК, ГОРЧИЧНОЕ СЕМЯ и другие присутствующие феи; ОБЕРОН позади невидимый

ОБЕРОН

(Приближаясь) Добро пожаловать, добрый Робин.

Видишь ли ты это сладостное зрелище?

Её слабоумие теперь я действительно начинаю сострадать:

Для того, чтоб встретить её попозже позади леса,

Ища сладких благоволений от этого полного ненависти дурака,

Я упрекал её и поссорился с ней;

Для неё его волосатые виски тогда были округлыми

С венком из свежих и благоухающих цветов;

И та самая роса, которая была когда-то на бутонах

Обыкновение имея набухать, словно закругляясь или жемчужины востока,

Стоящие сейчас в прелестных цветочниц глаз.

Словно слезы, которыми оплакивали их собственное бесчестье.

Когда в своё удовольствие её дразнил Я

И она в выраженьях мягких меня умоляла о терпенье,

Затем Я расспрашивал у неё о её подменыше дитя;

Которого дала мне прямо она, а её послала фея

Перенеся его в мою беседку в стране фей.

И теперь, когда у меня есть мальчик, Я всё исправлю.

Это ненавистное несовершенство её глаз:

И, нежный Пак, возьми этот преображённый скальп.

С головы этого афинского пастушка, сейчас;

То, что он, просыпаясь делает, когда тоже самое делают другие,

Возможно, вновь восстановляясь вернутся все в Афины

И не думая больше о происшествиях той ночи

Но зато, как досада свирепая сна.

Но сначала, Я освобождаю фей королеву.

Будь таким, каким привык ты быть;

Смотри так, как ты привык всё видеть:

То ли бутон Дианы или цветок Купидона

Подобной силой обладающие и благословенной мощью.

Сейчас, моя Титания, разбужу тебя, моя нежная королева.

Уильям Шекспир «Сон в летнюю ночь»: акт 4, сцена 1.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 30.08.2022).

Но можно ли, было подобные фривольности допустить гению драматургии в своих искромётных, насыщенных яркими образами красочных пьесах, неужели это «the form of intellectual showing off» «форма интеллектуального выпендрежа»?