Уильям Шекспир — образы меры, добродетели и порока
Шрифт:
Впрочем, рядом с текстом на английском располагался текст на греческом, что значительно облегчило работу по верификацию деталей мифологии в тексте упомянутой эпиграммы на языке оригинала.
Но результат исследований превзошёл все мои ожидания, таким образом были начисто опровергнуты версии со словами о «горящем факеле огня любви» во всех предыдущих переводах сонета 154 включая классические переводы известных писателей и литераторов. В связи с чем, любезно предоставляю читателю для ознакомления перевод и сопроводительный комментарий ниже:
________________
________________
Original text by Paton, William Roger
9.626.— MARIANUS SCHOLASTICUS. On another Bath called Love
Love once bathed his mother Cypris in this bath, himself warming its lovely water with his torch. Ah, what a scent of spring had the sweat that ran from her ambrosial body mixing with the clear, white water! Henceforth from it ever bubbles a vapour smelling of roses, as if golden Cypris were still bathing.
9.627.— By to Same
Here under the plane-trees tired Love lay softly sleeping, having entrusted his torch to the Nymphs. Said the Nymphs among themselves: «Why not do it at once? Would that together with this we could put out the fire in men's hearts». But it was the torch that set fire to the water, and henceforth the Love-Nymphs pour forth here hot water for men to bathe in.
«The Greek Anthology» Vol.3, «Marianus Scholasticus's epigram», pp. 348—349.
9.626. — МАРИАНУС СХОЛАСТИКУС. О иной купальне с названием «Любовь»
Однажды бог Любви искупал в этой ванне свою мать Киприс, сам согревая её чудесную воду своим фонарём. Ах, какой весенний аромат источал пот, стекавший с её амброзийного тела, смешиваясь с чистой белоснежною водой! Отныне, от неё всегда стал подниматься пар, благоухающий розами, как будто золотая Киприс всё ещё купается.
9.627.— К тому же
Здесь, под платанами, тихо спал усталый бог Любви, доверил свой фонарь Нимфам. Сказали Нимфы между собой: «Почему бы не сделать это сразу? Если вместе с ним мы могли бы погасить огонь в сердцах людей». Но именно фонарь огнём любви нагрел воду, и с тех пор Нимфы Любви наливали туда горячую воду, чтобы люди могли в ней купаться.
«Греческая антология», Том 3, «Эпиграмма Мариана Схоластика», стр. 348—349
(Перевод и комментарии из греческой мифологии Свами Ранинанда 11.09.2022).
Две эпиграммы 9.626 и 9.627 восхваляли купальню, которая была в местечке под названием Апамеи и называлась «Любовь, или «Эрос», это объяснялось тем, что вода, находящаяся в купальне, была всегда горячей.
Обе эпиграммы объединены обобщающим литературным образом, которым являлся фонарь со свечой огня Любви, который согрел воду, которой омывалась мать Эроса Афродита (её называли Киприс в церкви Св. Киприс, а также в церкви Св. Пафия).
Первоисточники подчёркивали тот факт, что потовыделения богини Афродиты смешиваясь с водой купальни сияли белым цветом, в то же время от этого смешения вокруг купальни возникало благоухание аромата роз, которое заполняло окружающее пространство.
В 9.627 бог любви Эрос заснул под одним из деревьев, но прежде, чем заснуть он положил рядом с собой фонарь с огнём Любви.
Но Нимфы, сговорились погасить огонь любви, так как от зависти к людям возжелали, чтобы люди больше никогда не влюблялись в друг друга. Поэтому они опустили фонарь с огнём любви в воду, чтобы огонь любви навсегда погас. Однако, огонь любви вместо того, чтобы погаснуть вновь запылал с большей силой и нагрел холодную воду купальни, и с тех пор нимфы подчиняясь огню любви должны были всё время заполнять купальню горячей водой.
(«The Greek anthology» by Paton, William Roger (1916): Greek poetry, English poetry London, Publisher: W. Heinemann; New York, G.P. Putnam's sons, 1916-1918).
Семантический анализ сонета 154.
Ряд критиков в своих критических статьях утверждали, что Уильям Шекспир написал сюжеты сонетов 154 и 153, заимствовав основу сюжета из «Эпиграммы Мариана Схоластика». На это безапелляционное утверждение могу только сказать, что на самом деле Мариан Схоластик заимствовал сюжет из древнегреческой мифологии для написания эпиграммы, которая позднее была названа в «Греческой антологии» его именем, излагая более точнее для освещения данной темы.
Помимо этого, сюжеты сонетов 154 и 153 по моему твёрдому убеждению не являются продолжением или «кодом» сонетов, посвящённых Тёмной леди, как утверждали эти критики. Поэтому постараюсь в ходе семантического анализа опровергнуть их утверждения с помощью контраргументов.
По-видимому, в самом содержании сонетов 154 и 153, повествующий бард заложил подстрочник, который давал намёк на личную тайну любви к высокородной девушке, позднее ставшей королевой Англии. И как, в следствии этой любви родился ребёнок в строжайшей тайне, который был передан приёмным родители, которые его усыновили, но скоропостижно погибли. Итак, мальчик был передан в дом опекуна, где вырос и стал именно, тем «молодым человеком», которому бард посвятил большую часть сонетов, что объясняет очевидную биологическую связь барда с юношей, адресатом сонетов, как например в строках 4-8 сонета 121:
— Confer!
________________
________________
Original text by William Shakespeare Sonnet 121, 4-8
Not by our feeling, but by others' seeing:
For why should others' false adulterate eyes
Give salutation to my sportive blood?
Or on my frailties why are frailer spies,
Which in their wills count bad what I think good?
William Shakespeare Sonnet 121, 4-8.
Не нашими ощущениями, а видение других (малюет):
От чего другие, должны глазами прелюбодействовать фальшиво
Отдавая приветствие моей крови игривой?
Или на мои слабости от того хилые шпионы (уповали),
Какие в своих пожеланиях, что Я считал добром, плохим посчитали?
Уильям Шекспир сонет 121, 4-8.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 20.03.2022).
Во-первых, Шекспир никогда и ничего не копировал при написании сонетов 154 и 153, он создал совершенно новый сюжет отличающийся от мифологического, в которым скрыл подстрочник, раскрывающий тайну его любви к юноше, адресату сонетов. В сюжете двух последних сонетов основной атрибут «фонарь с пылающим огнём Любви» был заменён бардом на «безвременно пылающее тавро», которым Купидон наугад помечал сердца людей. Но на тех, на ком оставалось след от клейма, он воспламенял их сердца пылающим огнём Любви.