Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Комаров Александр Сергеевич

В строках 7-8, повествующий продолжил и расширил тему, где наполнил её ироническими тональностями, подчёркнуто показав нелицеприятный облик мифологического бога Солнца.

«And from the forlorn world his visage hide,

Stealing unseen to west with this disgrace» (33, 7-8).

«И от несчастного мира, скрывающий свой облик (следом),

Кражей невидимо на запад от немилости этой» (33, 7-8).

Стоит отметить, что поэт образ

«the forlorn world», «несчастного мира» отожествил в строках 7-8, метафорически охарактеризовал, как «this disgrace», «этой немилостью». Образ «персонализированного» Солнца, согласно его действиям, автор охарактеризовал, как вора, который «скрывающий свой облик», и «кражей невидимо на запад».

Конечная цезура строки 7, мной была заполнена наречием в скобках «следом», которое одновременно решило проблему рифмы строки.

Риторическая модель сонета 33, согласно замыслу автора, была построена на сравнительной аллегории образа бога Солнца строк 1-8 в сопоставлении с образом «Солнечного» юноши строк 9-14. Впрочем, тема сонета 33 получила достойное продолжение и развитие в последующих сонетах 34 и 35, чем поэт подвёл черту относительно закончившейся «sensual fault», «чувственной вины» юноши в сонете 36.

Краткая справка.

Аллегория — литературный приём, выражающий художественное представление какой-либо идеи или понятия посредством конкретного художественного образа или диалога.

Сравнительная аллегория — автологический литературный приём эзопова языка; тип тропа, в котором происходит уподобление одного предмета или явления другому по каким-либо общим, свойственным для них признакам. Цель сравнения — выявить в объекте сравнения новые, важные, преимущественные для субъекта при непосредственном выделении в сравниваемых объектах объединяющих их каких-либо свойств.

В строках 9-12 третьего четверостишия, повествующий бард перешёл к описанию «солнечного» юноши в сравнительно метафоре, сопоставив его появление в творческой жизни поэта с утренним рассветом в начале паломничества по небосводу бога Солнца.

Вне всякого сомнения, третье четверостишие, риторически построенное в прошедшем времени, является апофеозом выражения чувств поэта и одновременно разочарование потери «солнечного» юноши, по-видимому, с одним из примерно таким, который был описан в сонете 112 «vulgar scandal», «вульгарным скандалом».

«Even so my Sunne one early morn did shine

With all-triumphant splendor on my brow,

But out, alack! he was but one hour mine,

The region cloud hath mask'd him from me now» (33, 9-12).

«Ровно также, как мой Солнечный одним ранним утром засиял

С всепобеждающим блеском на моём челе (одухотворял);

Но прочь, увы! Он был моим, но только на один час (оставался),

Омрачающая округа от меня припрятала теперь его» (33, 9-12).

В строках 9-10, повествующий выразил нескрываемое восхищение «солнечным» юношей: «Ровно также, как

мой Солнечный одним ранним утром засиял с всепобеждающим блеском на моём челе (одухотворял)». Мной была заполнена конечная цезура строки 10 глаголом в скобках «одухотворял», который удачно вписался в «открытую» шекспировскую строку, где глагол решил проблему рифмы строки.

В строках 11-12 разочарование поэта не знает предела, ибо он откровенно признался, что потерял не только близкого друга в лице юноши, но и верификатора, а также драматического эксперта. Прослужившего ему Музой, лишь только на короткий период написания двух-трёх первых пьес: «Но прочь, увы! Он был моим, но только на один час (оставался), омрачающая округа от меня припрятала теперь его».

В строке 11 мной была заполнена конечная цезура свободной шекспировской строки глаголом в скобках «оставался», который решил проблему рифмы строки.

Сам по себе оборот речи «my Sunne», «мой Солнечный» красноречиво говорит о близких и доверительных отношениях поэта к «молодому человек», адресату сонета. Но характерное обращение от второго лица отличает сонет 33 от последующих сонетов 34, 35 и 36, таким образом повествующий выделил их, обращаясь к юноше от первого лица, это — во-первых.

Во-вторых, подстрочник строки 12 сонета 33: «Омрачающая округа от меня припрятала теперь его», был абсолютно неверно интерпретирован критиками от академической науки, таким образом, ещё раз «Шекспировский вопрос» был загнан в окончательный тупик.

В-третьих, как обнаружилось в ходе исследования очевидными связующими звеньями между сонетами 33-36 для расшифровки подстрочника, согласно замыслу, были заложенные автором ключевые образы и слова-символа оригинального текста Quarto 1690 года, начинающихся с «заглавных букв» или курсивом.

Дело в том, именно, строка 12 сонета 33 затрагивала причину возникновения «sensual fault», «чувственной вины» юноши, в полной мере раскрывающего подстрочник последующих сонетов 34-35. Не вызывает сомнений, что подстрочник всей группы сонетов 33-35, был скрыт поэтом при помощи иносказаний, слов-символов и эзопова языка совершенно не случайно, так как речь шла о высокопоставленных особах при дворе.

Заключительно двустишие сонета 33 выделено в одно предложение, где повествующий традиционно подводит черту заключительной репликой, как бы ненароком.

«Yet him for this my love no whit disdaineth,

Suns of the world may stain when heaven's sun staineth» (33, 13-14).

«Всё же он от этого моей любовью ни на йоту не пренебрегался,

Солнечность мира могла замараться, когда запятнано небес светило» (33, 13-14).

В строках 13-14, повествующий бард подтвердил свою постоянную приверженность чувству отеческой любви к юноше: «Всё же он от этого моей любовью ни на йоту не пренебрегался, солнечность мира могла замараться, когда запятнано небес светило».