Укол китайским зонтиком
Шрифт:
Надежда подумала, что Юля села на своего любимого конька, и теперь ее не остановишь никакими силами. Вот интересно, люди ведь не меняются на протяжении жизни. И Надежда точно помнит, что в школе Юлька была такой же занудой. Но в юности относишься к этому по-другому, что ли…
Юля, видно, что-то почувствовала и сменила тему:
– Кстати, его дядя, тот самый дипломат, который привез из Китая эту куклу… с ним связана еще одна необычная история. Можно даже сказать, детективная. Вскоре после того, как он подарил племяннику эту китайскую куклу, он был зверски убит.
– Зверски? –
– Я читала полицейский отчет по этому делу, и там сказано, что жертве перерезали горло, а на месте убийства словно ураган прошел – все поломано и перевернуто вверх дном, мебель порублена топором. Частный пристав, который составлял этот отчет, приписал от себя, что, по его мнению, христианин ни за что не опустился бы до такого зверства, что такой характер убийства говорит о том, что преступление совершил дикарь, возможно, представитель какой-то низшей расы – ты же понимаешь, что тогда всех не белых считали людьми второго сорта. Далее этот пристав пишет, что незадолго до преступления возле дома почтенного дипломата видели несколько китайцев и что, возможно, именно они виновны в злодеянии.
Дальше Надежда слушала не очень внимательно. Она невольно вспомнила убийство в том доме, возле которого она встретила Игоря, – дворничиха говорила, что там тоже вся квартира была перевернута вверх дном, а мебель изрублена. Мебель она сама видела, точнее, то, что от нее осталось. Случайно ли такое совпадение? Как говорят криминалисты, очень похожий почерк!
С другой стороны, два этих преступления отделены друг от друга примерно сотней лет, так что их никак не мог совершить один и тот же преступник. Но так похоже…
– Ты меня не слушаешь? – проговорила Юлия с обидой. – Я понимаю, что это – «дела давно минувших пней», но ты ведь вроде бы сама заинтересовалась этой куклой!
– Да, конечно, прости, – смутилась Надежда. – Я просто подумала о своем… А вот скажи мне, раз уж ты так хорошо знаешь все, что связано с жизнью и творчеством Скабичевского, – не встречается ли где-нибудь имя Елизаветы Васильевны Перовской?
На лице Юлии снова проступила детская обида.
– Что такое? – удивилась Надежда. – Я что-то не то сказала?
– Нехорошо, Надя! – процедила Юлия. – Некрасиво! Мы с тобой столько лет не виделись – и ты пришла только для того, чтобы меня разыграть?
– Разыграть? – переспросила Надежда. – О чем это ты? У меня и в мыслях ничего подобного не было!
– Уж будто! – фыркнула Юлия. – Ты пришла, сказала, что ничего не знаешь о Скабичевском…
– Так оно и есть, уверяю тебя!
– Ага, уверяешь! Ничего не знаешь о Скабичевском – и тут же называешь Елизавету Перовскую, о которой знают далеко не все специалисты по творчеству Александра Михайловича! Даже я знаю о ней совсем немного! Нехорошо, Надя! Как говорится, не пей из колодца – может, плюнуть придется!
– Клянусь тебе, у меня и в мыслях не было тебя разыгрывать! А про Перовскую я узнала совершенно случайно… Так что, значит, ее имя как-то связано со Скабичевским?
Юлия все еще смотрела на Надежду с недоверием, но все же начала оттаивать.
– Оно
– Ага! Значит, про Марию Ставрогину ты знаешь больше?
– Конечно! Мария Ставрогина была знакома с Александром Михайловичем и состояла с ним в переписке. Многие ее письма к нему сохранились, так же, как и некоторые письма к ней Скабичевского. В то время она была еще совсем молодой девушкой, и, судя по письмам, Александр Михайлович увлекся ею… Конечно, между ними не было ничего, выходящего за рамки приличий…
«Мария Ставрогина! – оживилась Надежда. – Несомненно, это та самая Маша, что написала открытку из тайника. Ну да, Маша и Лиза, они были подругами».
– А что вообще про нее известно? – спросила она Юлю.
– А вот про нее известно довольно много. Она с отличием закончила известную гимназию Липовецкого, поступала на женские технические курсы, но не сдала экзамен и пошла преподавать в реальное училище на Васильевском острове. С началом Первой мировой войны окончила курсы сестер милосердия и отправилась на фронт. А вот потом, к сожалению, следы ее теряются.
– А где она жила? Или это неизвестно? – наступала Надежда Николаевна.
– Отчего же! Конечно, известно. Во время переписки со Скабичевским Мария жила в Перекидном переулке. Сейчас это переулок Тизенгаузена, дом номер двенадцать. Я провела настоящее расследование, чтобы выяснить, в какой именно квартире жила Мария, – с гордостью добавила хранительница. – И знаешь, как мне это удалось?
– Как же? – вежливо поинтересовалась Надежда.
– В одном из писем Мария передает Скабичевскому привет от симпатичного грифона, который заглядывает в ее окно. Действительно, переулок Тизенгаузена выходит на мост, по краям которого стоят каменные грифоны. Я обошла ее дом со всех сторон и убедилась, что только из одного окна виден грифон на мосту. В советские времена там была квартира номер два, а сейчас в этом доме размещается офис компании «Телесеть». Ну, знаешь, большая компания, которая занимается телефонией, Интернетом и тому подобными вещами… – Юлия пренебрежительно поморщилась, как будто говорила о чем-то, не заслуживающем внимания.
– Ага!.. – протянула Надежда. – Это очень интересно, но мне, к сожалению, уже пора идти!
– Как же так? – расстроилась Юлия. – Я же еще не показала тебе большую часть музея… ты не видела даже коллекцию бабочек, принадлежавшую Александру Михайловичу. В этой коллекции есть замечательные экземпляры!
– Ничего, как-нибудь в другой раз! Бабочки подождут! Пока, Юленька, не скучай тут, в музее! Увидимся еще, как говорится, гора с горой не сходится…
– А река с рекой – обязательно! – докончила Юлия поговорку в своем духе.