Украденное имя(Почему русины стали украинцами)

Наконечный Евгений

XXI. Магическое слово

Известный украинофоб Шульгин, скрежеща зубами, писал в белогвардейском деникинском журнале: «Хорошо известно, что большинство революций было осуществлено „магическими словами“, которых массы не понимали. Одним из таких магических слов оказалось в 1917 году название „Украина“» [908] . В 1917 году в самый раз и началась кровавая борьба за утверждение нового этнонима. «Борьба вокруг названия „Украина“ и его производных („украинец“, „украинский“, „украинство“, „украинськость“) была, да и остается, такой острой потому, что это не просто слово — это символ, в котором закодирована национальная идея и заложена мощная энергия стремления народа свободно жить на своей земле в соборном, самостоятельном государстве» [909] . Грозным и ненавистным для колонизаторов сделалось во времена Освободительной борьбы магическое слово «Украина» также на и западноукраинских землях.

908

Шульгин В. В. «Малая Русь» // Малая Русь. — К., 1918.— Вып. перв. — С. 4.

909

Радевич-Винницький Я. Україна: від мови до нації.— Дрогобич: Відродження, 1997.— С. 25.

Нет такого национального имени, которое вызвало бы против себя столько ненависти, злобы, нападок и пропаганды, как название территории и народа: «Украина», «украинцы», «украинский» [910] . И россияне, и поляки издавна старались всячески бойкотировать и ограничивать термины «Украина, украинец» [911] . В начале XX ст. польский языковед

проф. Брикнер протестовал против названия «Украина», дескать, надо название «Русь» уступить, по его выражению, «москалям», а держаться названия «малороссы». Иван Франко так ему ответил: «Можем на сие ответить уважаемому историку польского языка, что в создании названий, равно как и вообще в создании новых языковых форм историческая традиция играет определенную важную, но совсем не исключительную и даже не первостепенную роль. Нация существует не для языка, а создает и неустанно видоизменяет язык согласно своим нуждам; историку, прежде чем оценить, а тем более осудить какой-либо новообразование, следовало бы войти по возможности в причины, которые вызвали его и привели к победе над прежними формами; без такого понимания он рискует сделаться не историком, а доктринером, который ради какого-то любимого и переоцененного принципа готов живую действительность вытягивать или укорачивать на прокрустовом ложе. Где речь идет о польских темах, там проф. Брикнер очень прилежно старается, чтобы не впасть в такое доктринерство; сопротивление других народностей — это ничего, можно. А не следовало бы» [912] . Голос проф. Брикнера был неодиночный. «Кое-кто еще и ныне подсовывает злобное вранье, словно то название „Украина“, „украинский“ завели десять лет назад пруссаки и Австрия» [913] . Даже и теперь есть в Польше силы, которые выступают против терминов «Украина», «украинец», называя их австрийской выдумкой, или выдумкой немецкого генерального штаба, или московской интригой [914] . Генеральной тактикой польских ассимиляторов была в самый раз война с этнонимом «украинец». Относительно населения Волыни и Полесья утверждалось, что там нет никаких украинцев, а только этнографическая масса без определенного имени [915] . В 1939 г. польское правительство утвердило тайный план ассимиляции волынских украинцев. Согласно этому плану «сам термин „украинец“, „украинский“ попадал под запрет. Вместо них предлагалось употреблять термины „русин“, „русский“ и такие нейтральные термины, которые ничего общего с национальностью не имели, как „православный“, „волыняк“, „полищук“, „тутейший“. По мнению создателей программы, это должно было, в конечном счете, привести к полной ассимиляции украинцев» [916] .

910

Шелухин С. Україна — назва нашої землі з найдавніших часів. — Прага, 1936.— С. 26.

911

Lipi'nski W. Nazwa «Rus» i «Ukraina» i ich znaczenia historyczne // Z dziej'ow Ukrainy. — Krakow, 1912.— S. 53.

912

Франко І. Рецензія // ЗНТШ. — 1903.— T. 56.— С. 30.

913

Д-р К. та М-К. До історії українсько-польських взаємин. — Станиславів, 1926.— С. 4.

914

Sutowicz P. Mity czy zla prawda czyli kilka slow o historii // Nowy przeglad wszechpolski. — 1994.— Czerwiec. — S. 42.

915

3 трибуни: Промови українських послів і сенаторів у польському сеймі і сенаті.— Львів; Луцьк; Холм; Бересте, 1925.— С. 106.

916

Україна — Польща: важкі питання. Матеріали II міжнародного семінару істориків. — Варшава, 1998.— С. 28.

В официальных государственных публикациях послеверсальской Польши (1918–1939 гг.), в том числе в утвержденных сеймом законодательных актах, для определения понятия «украинский» употребляли термин «руський», а в скобках «русинский», чтобы не спутать с российским. Вслед за Брикнером авторитетный проф. Нич выступил на страницах влиятельного языковедческого журнала «Jezyk polski» с призывом не употреблять в польском языке терминов «Украина», «украинец». Сама жизнь, как ответил ему либеральный польский деятель Леон Василевский, смела эту смешную в своей недальновидности, и, добавим, просто неразумную теорию маститого польского языковеда [917] . В полемику вокруг наших этноведческих терминов вмешалась тогда выдающаяся польская писательница Мария Домбровская. В статье «Сентябрь в Залещиках» она, в частности, писала: «Считается в последнее время, что русское население, охваченное польскими границами, само себя зовет украинцами и считает оскорблением своих национальных чувств, когда о нем говорят: русины. Поэтому поляки с чуткой совестью, а главное те, что понимают, насколько болезненным и опасным являете оскорбление национальных ощущений, употребляют слова „украинцы“ и „украинский“, даже если и не соглашались со всем, что вкладывает шовинистическая демагогия в те слова. Другие, более толстокожие или неблагосклонные для национальных меньшинств, употребляют только слова „русины“. И это раздувает пламя национального антагонизма. Когда целый народ принял это название как собственное имя и как проявление своих стремлений к государственной независимости и суверенности, то возникло это главным образом из необходимости подчеркивания своей обособленности от России, которая русский, по-польски русинский народ, вместе с его названием, культурой и историей силилась втянуть в свой ненасытный организм. Названий „Украина“ и „украинский“ царская Россия никогда не хотела признать. А для Польши это название должно было быть в наивысшей степени симпатично» [918] . На такую доброжелательную позицию выдающейся писательницы, вероятно, повлияла новелла «Сыны» ее современника — выдающегося украинского писателя Василия Стефаника, в которой есть такой выразительный эпизод:

917

Wasilewski L. Ruski, rusinski czy ukrai'nski? // Sprawy Narodowo'sciowe. — 1927.— № 4.— S. 31.

918

Wiadomo'sci literackie. — 1935.— 31 p.

«— Последний раз пришел Андрей: он был у меня ученый. „Папа, — говорит, — теперь идем воевать за Украину“. — „За какую Украину?“ А он сковырнул саблей груду земли да и говорит: „Это Украина, а здесь, — и ткнул саблей в грудь, — тут ее кровь; землю нашу идем у врага отбирать. Дайте мне, — говорит, — белую рубашку, дайте чистой воды, лишь бы-м обмылся, да и будьте здоровы“. Как и его сабля сверкнула, да и меня ослепила. „Сын, — говорю, — есть еще у меня меньше тебя, Иван, бери и его на это дело; он сильный, пусть вас обоих закопаю в эту нашу землю, лишь бы враг из нее корни не повырывал в свою сторону“».

Однако украинофобски настроенные правящие круги поверсальской Польши, конечно, не обращали внимания на одиночные писательские голоса. После присоединения к Польше в 1919 г. Галиции польские шовинисты стали ее официально называть Восточная Малопольска (Wschodnia Malopolska), в современном языке «Восточные Кресы» (Kresy Wschodnie). Это обидное для галицких украинцев понятие шовинисты скопировали у немцев. Прусское правительство после третьего раздела Польши назвало Варшавскую область «Новой Южной Пруссией» (Neu Sud Preussen). «Стоит заметить, что споры о названиях разных фрагментов украинских земель всегда носили яркий политический подтекст. Насколько без серьезного сопротивления был принят термин „Galicja Wschodnia“, навязывая (правда, искусственным способом) его давнему галицкому княжеству, не упоминая уже об „Западной Украине“, то термин „Malopolska Wschodnia“, распространенный властью Польши Речпосполитой в межвоенный период, никогда не был апробирован украинскими жителями. Эту „Mala Polska“ трактовали они на уровне с бывшей „Mala Rosja“» [919] .

919

Serczyk W. A. Ukraina miedzy Wschodem a Zachodem, czyli jeszcze raz o tym samym // Warszawski zeszyty ukrainoznawcze. — Warszawa, 1994.— Z. 2.— S. 23.

Куратория Львовского Школьного Округа, в который входила практически вся Галиция, издала в марте 1923 года циркуляр, которым запретила употреблять слово «украинский», а приказала всюду «на печатях, свидетельствах и других документах и в школьной науке употреблять исключительно слово русский (ruski) вместо принятого слова украинский (ukrai'nski)» [920] . Этнонимическая война в Галиции запылала снова. Галицкие украинцы стали всеми средствами бороться против польского запрета. Посыпались открытые протесты против «не практикующегося в культурном мире порядка, чтобы у живого

народа отобрать его название, а навязать другое, которое он не хочет! Относится это к названию „украинский“, которое школьная администрация запрещает употреблять в украинских школах!» [921] . Этот же автор отметил, что польская власть «из украинских школьных книжек выбросила все места, где речь об Украине, и само название „украинский“» [922] . От Научного Общества имени Шевченко К. Студинский и В. Гнатюк подписали протест (настоящим автором был Богдан Барвинский), где говорится: «Нет в мире такой власти, которая могла бы живому народу запретить употребление его национального имени, а навязать такое, которое он не хочет или не может употреблять» [923] .

920

Похід проти слова «український» // Діло. — 1923.— 15 черв.

921

Герасимович І. Українські школи під польською владою. — Станислвів, 1924.— С. 9.

922

Герасимович І. Збройна і культурна війна. — Львів, 1925.— С. 12.

923

Пропамятне письмо Наукового Товариства імени Шевченка у Львові з приводу заборони польською Кураторією Львівського Шкільного Округу національного імені українського народу. — Львів, 1923.— С. 7.

Общественность западноукраинских земель, которые находились под польским ярмом, сразу поняла великодержавные намерения Варшавы. «Настоящие власть имущие в Польше идут напролом, не церемонятся, не декларируют хороших фраз, а без обиняков заявляют, что они хотят свести нас на земле наших предков к роли безголосого меньшинства. И преуспевая в достижении этой цели, стараются отобрать у нас даже наше национальное имя. Как когда-то Россия перекрестила Украину на „Малороссию“, так они Восточную Галицию перекрещивают на „Малопольску“, а в последние месяцы на государственном уровне внедряют в школах термин „русинский“ вместо „украинский“. Сразу идут в направлении искоренения даже ощущения единства с остальными украинскими землями» [924] . В шовинистической польской печати тогда охотно писалось, что украинской безликости нет границ. «Сам украинский народишко, — писали польские газеты, — спокойный, учтивый. Надо только освободить его от вождей. Название украинцы происходит от украденный, потому что они нас, поляков, хорошо обворовали. Истинной украинской интеллигенции нет, есть только парни в галстуках, некоторые в вышитых рубашках, а за пазухой полно вшей. Украинского языка собственно также нет, есть только польский говор, как диалекты кашубский, гуральский. Таким является русский диалект. Это говор парней и девок от конюшни, гноя и болота. Выражения „свіньо українска, пшеклєнти українєц“ были постоянными» [925] .

924

Отвертими очима! // Діло. — 1923.— 3 серп.

925

На вічну ганьбу Польщі, твердині варварства в Європі.— Прага, 1931.— С. 80.

Выдуманный польскими политиками термин «Малопольська Всходня» относительно Галиции не имел никаких исторических оснований. Когда речь шла об ассимиляторских методах относительно украинцев, то польские правящие круги пользовались российским опытом. «Польская печать, наука и государственно-политические органы не только название „Малороссия“ переделали на „Малопольска“, но и широко пользовались другими такими „научными“ достижениями включительно с валуевской аргументацией» [926] .

926

Кибалюк Неофіт. Розсадники польського православ’я // Краківські Вісті.— 1940.— 19 лип.

Подобное делалось и под румынской оккупацией. До Первой мировой войне на Буковине, которая находилась тогда в границах Австрии, было 216 народных школ с украинским языком обучения, 117 смешанных, 4 гимназии, 1 реальная гимназия, 2 учительские семинарии, 4 профессиональные школы, 4 кафедры в Черновицком университете. Оккупировав в 1918 г. Буковину, румынская власть вела хищническую политику тотальной ассимиляции украинцев. Все украинские школы и другие учебные заведения были закрыты. Украинский язык был запрещен, запрещено петь украинские песни, членами правительства менялись фамилии на румынские, нельзя было иметь сине-желтые отличия, а жандармы били за ношения рубашек с украинскими вышивками. «Название „украинцы“ употребляется только тогда, когда речь идет об украинской ирреденте (освободительное движение), а так в конце концов в употреблении имеется название „рутены“» [927] . Та же самая политика «систематической насильственной румынизации» проводилась в Бессарабии [928] . В 30-х годах запрещено употреблять украинское название города Черновцы. Надо было писать: «Чернауць». Тогда же по целой Буковине «богослужение в церквях и правление в церковных правительствах должно было происходить только по-румынски» [929] . Согласно принципам православия, разрешаются национальные церкви (греческая, болгарская, сербская, российская, румынская). Православные Буковины требовали, чтобы их архидиецезию с «orthodox-romana» переименовать в «украинско-румынскую», или просто «ориентальную». Предложение отброшено [930] . Существовала лишь румынская православная церковь. «Согласно официальному румынскому взгляду буковинские украинцы являются только украинизированными румынами (!), которые должны вернуться к своему национальному языку» [931] . Румынские шовинисты объявили о своем намерении на протяжении одного поколения сделать один миллион русинов добрыми румынами, согласно старой поговорке «Папа рус, мама рус, я Иван Молдован» [932] .

927

Під румунським постолом. — Париж, 1937.— С. 11.

928

Радянська Буковина. 1940–1945: Документи і матеріали. — К., 1960.— С. 126.

929

Пігуляк І. М. Українська православна церква в румунськім ярмі.— Вінніпег, 1927.— С. 17.

930

Там само. — С. 26.

931

Кузеля 3. Українці в Румунії // Розбудова нації.— 1928.— Ч. 9.— С. 324.

932

Стоцький С. Наука рускої мови в школах середних на Буковині.— Чернівці, 1893.— С. 7.

Аналогичные явления этнонимической войны наблюдались на Закарпатье под венгерской оккупацией. Венгерское правительство, особенно в XIX ст., крайне сурово ограничивало контакты закарпатцев с их галицкими братьями. В мадьярских публикациях населения Закарпатье определялось терминами «orosz», иногда «Kisorosz», «magyarorosz» («мадьяро-российский»), «uhrorusz» («угроруський»), «ruszim» («русский») или «ruten». Однако термин «рутен», которым мадьяры презрительно называли закарпатских украинцев, тоже изъяли из употребления как такой, что имеет «русский корень». Для закарпатских украинцев были внесены наименования «греко-католические мадьяры» [933] . В марте 1939 г., одновременно с оккупацией Чехии и Моравии, Гитлер поручил Венгрии захватить Закарпатье. На оборону стали отделы «Карпатской Сечи», которые не в силах были защитить страну против вдесятеро превосходящего силой венгерского войска. Наступила повторная оккупация Закарпатья Венгрией. Как она проходила, можно судить из письма-протеста президента Карпатской Украины Августина Волошина. «Венгерские власти не удовлетворяются тем фактом, что за время оккупации Карпатской Украины тысячи украинцев, среди них детей школьного возраста обоих полов, расстреляли или неслыханно жестоким образом убили, они отменили все украинские культурные организации и союзы, среди них свыше 300 читальных залов культурного объединения „Просвещение“; все издания украинской литературы и прессы запрещены, все украинские народные, профессиональные и средние школы закрыты, выполнение служебных обязанностей на украинском языке преследуется, а теперь запрещено даже разговаривать и петь песни родной на украинском языке» [934] . К слову, после войны, в 1945 г., Августина Волошина замордовали в тюрьме НКВД на московской Лубянки.

933

Закарпатська область: Короткий довідник. — Ужгород, 1947.— С. 35.

934

Вегеш М. М., Туряниця В. В., Чаварга І. М. Смерть президента. (Останні дні життя і смерть президента Карпатської України Августина Волошина). — Ужгород, 1995.— С. 36.