Украденное имя(Почему русины стали украинцами)

Наконечный Евгений

В отличие от белогвардейских политиков, большевики быстро поняли силу пробужденного украинского народа, которая нашла свое отображение в таком заявлении: „Национальные же требования украинцев, самостоятельность их народной республики, ее право требовать федеративных отношений признаются Советом Народных Комиссаров полностью и никаких споров не вызывают“ [892] .

По Берестейскому миру от 9 февраля 1918 года официально признали название государства „Украина“ советская Россия, Германия, Австро-Венгрия, Болгария, Турция. По международному рижскому договору, заключенному 18.03.1921, название „украинец“ признано „как единое и всенародное“ вместо таких прочих давних названий: 1. руський, 2. русинский, 3. южно-русский, 4. малорусский, 5. малороссийский, 6. украинско-руський, 7. русько-украинский. Приняв новый этноним, народ стремительно возрождался. „Люди, которые еще вчера не знали, что они украинцы, ныне относили себя к украинской нации и присоединялись к активной борьбе за ее волю. Живой факт украинской государственности должен был убедить самых больших малороссов, которые имели открытые глаза и незачерствевшие сердца. Этим фактом москвофильский лагерь был разбит и его сила расплылась

на глазах, как дым“ [893] .

892

Великая Октябрьская социалистическая революция на Украине. — К., 1957.— Т. 2.— С. 212.

893

Стахів М. Хто винен? — Львів, 1936.— С. 162.

Таким образом, термины „Украина“, „украинец“, „украинский“ должны были признать даже враги. Правда, шовинистическая белогвардейская контрреволюция упрямо не признавала термина Украина. „Главноначальствующий Полтавской, Катеринославской и Харьковской губерний ген. Май-Маевский запретил украинский язык преподавать в школах и издал специальный приказ „о малорусском языке“, в котором уничтожено само слово „украинский“, как ненавистное московскому черносотенству“ [894] . В шовинистическом ослеплении „белые россияне не признавали даже существования украинской нации; сам термин „Украина“ был вычеркнут из российского лексикона“ [895] . Как жаловались участники революционных событий 1917–1921 гг. „в империалистических своих стремлениях старалось Российское государство уничтожить также и само имя, и душу украинского народа: его язык, обычаи и культуру“ [896] . Для недалеких руководителей „Белой России“ борьба с этнонимом „украинец“ закончилась полным идеологическим и милитарным крахом.

894

Доценко О. Літопис української революції.— Київ; Львів, 1923.— Т. II, кн. 4.— С. 173.

895

Тютюнник Ю. Зимовий похід 1919-20 рр. — Коломия; Київ, 1923.— Част. І.— С. 10.

896

Нота до Народних Представництв Держав Світу. — Тарнів, 1921.— С. 1.

О нежелании и российских большевиков воспринять новые термины свидетельствуют наблюдательные воспоминания „батьки“ Махно:

Там, куда меня направила барышня по особому пропуску, помещался секретарь ВЦИКа Советов… Он переспросил меня:

— Так вы, товарищ, с юга России?

— Да, я с Украины, — ответил я ему.

…Секретарь замолк на минуту, а затем принялся расспрашивать меня о настроении крестьян на „юге России“, о том, как крестьяне отнеслись к немецким армиям и отрядам Центральной Рады, каково их отношение к советской власти и т. д.

Затем он позвонил куда-то по телефону и тут же предложил мне пройтись в кабинет председателя ВЦИКа товарища Свердлова.

Мне показалось, что Свердлов глубже заинтересовался тем, что в действительности происходило на Украине за последние два-три месяца. Он сразу выпалил мне:

— Товарищ, вы с нашего бурного юга?» [897] .

Но чтобы удержаться при власти, большевики вынуждены были провозгласить т. н. «Украинскую советскую социалистическую республику», признать этноним «украинец». Главной причиной победы большевиков были объявленные ими идеалы социальной справедливости и национальной свободы, в том числе право наций бывшей Российской империи на самоопределение. Они понимали, по словам Сталина, что нельзя идти против истории. «А недавно еще говорили, что Украинская республика и украинская нации — выдумка немцев. Между тем ясно, что украинская нация существует. Нельзя идти против истории», — предостерегал тогда Сталин [898] . Однако в термин «Украина» вскоре большевики внесли московское содержание «Малороссия», а в слово украинец — старое содержание «хохол-малоросс». «Украинская Советская Социалистическая Республика организована Москвой в форме оккупационной российской террористической власти для систематического народоубийства украинской нации и ее государственной идеи. Она выполняет функцию насильственного русификатора украинской нации, ее государства и ничего не имеет общего с украинством, с советами или социализмом — она имеет лишь фонетическое название нашей родины: „украинский — Украина“. Цель ее есть полностью ясна: русифицировать украинскую нацию, которая будет говорить по-русски в своем собственном государстве, а термин „Украина“ свести к географическому термину» [899] .

897

Махно Н. Воспоминания. — Париж, 1936–1937.— С. 121–122.

898

Сталин И. В. Сочинения. — М.: Госполитиздат, 1947.— Т. 5.— С. 48–49.

899

Смаль-Стоцький Р. Правдиве значення совєтського терміну «Україна» // Перший Світовий Конгрес Вільних Українців. — Вінніпег; Нью-Йорк; Лондон, 1969.— С. 286.

Надо признать, что в значительной мере большевистским ассимиляторам это удалось: значительная часть украинцев утратила родной язык. Методы, которыми это было достигнуто, известны.

Один из наилучших специалистов по истории Центральной и Восточной Европы английский историк Норман Дейвис написал: «В 1932–1933 гг. в Украине и на близлежащих казацких землях сталинский режим ввел искусственно созданный голодомор как часть советской коллективизационной кампании. Все запасы продуктов были силой реквизированы, военная граница не давала возможности завезти продукты извне, и люди были обречены на смерть. Цель состояла в уничтожении украинской

нации, а вместе с ней и „классового врага“. Погибло близко 7 млн людей. Мир видел не один страшный голод, во время многих из них положение еще больше ухудшала гражданская война. Однако голод, организованный как геноцидный акт государственной политики, нужно считать уникальным» [900] .

900

Дейвіс Норман. Європа: Історія. — К.: Основи, 2000.— С. 994.

В отличие от большинства историков советской школы, которые сейчас живут и работают в Украине, которые по словам Я. Грицака, «отреклись старой идеологии и перекрасились в новые цвета» [901] но не способны исследовать московскую политику геноцида относительно украинцев, молодые украинские историки каждый раз храбро поднимают эту тему. Вот, например, как они пишут:

«Голодом и „раскулачиванием“, ссылками в Сибирь уничтожена лучшая часть украинского крестьянства. Полностью ликвидировано украинское духовенство (УАПЦ). Ликвидированы все члены Центральной Рады. Все члены украинских общественных организаций и партий (в т. ч. Украинской коммунистической). Уничтожен почти весь Союз писателей (из 200, которые составляли СПУ в 1934, в 1939 осталось 36). Никто из категории, которая подлежала уничтожению, не мог выжить. Через мелкое ситечко пропущено — прослойка за прослойкой — все население. Напоследок уничтожена наилучшая, наиболее активная, образованнейшая, самая продуктивная его часть. На расплод оставили покорных „плохих овец“, которых „скрещивали“ с привезенным для осуществления советской власти в Украине агрессивным, безбожным, „матоязычным населением“. В одном только 1934-м в заморенные голодом села восточных областей Украины переселили 240 тысяч семей из России — это называлось „допереселение“.

901

Грицак Я. Нарис історії України. — К.: Генеза, 1996.— С. 5.

Так коммунисты создавали „единый советский народ“, который и до сих пор есть. Мы и в самом деле тяжело больное общество, которое сложилось из последышей украинского народа. Наше общество имеет маргинальный характер. Оно лишено национального позвоночника. Сознательные украинцы не составляют его основы. Быть украинцем до сих пор непрестижно. Потому что наибольшие собственники у нас — неукраинцы. Потому что господствующая культура и образование — неукраинская. Потому что СМИ — неукраинские. Потому что самая большая Церковь — неукраинская. Ее прихожане молятся за чужого Патриарха, чужое правительство, чужое государство и победу чужого войска (в захватнической войне в Ичкерии!). На значительных территориях Украины, в т. ч. в столице, чтобы быть украинцем (по крайней мере, последовательно говорить по-украински) — нужны незаурядные психологические усилия» [902] .

902

ПІК. — 2000.— № 4.— С. 60–61.

Для большевиков признание термина «украинец» было не чем иным, как идеологическим гримом и макияжем. В рецензии на книжку В. Пристайко и Ю. Валяльщика — «Михаил Грушевский и ГПУ-НКВД. Трагическое десятилетие: 1924–1934» — отмечается: «На людях эта власть имитировала „украинизацию“, „интернационализм“ и „поддержку национальных культур“, но между собой, в секретных документах, режим говорил своим (конечно, русским) языком и пользовался своим традиционно имперским категориальным аппаратом, в котором слово „украинец“ было абсолютным синонимом к слову „националист“ и затем „враг“» [903] .

903

М. Р. (Рецензія) // Дух і Літера. — 1997.— № 1–2.— С. 418.

С 40-х гг. XX ст. термин «Украина» большевики стали писать с обязательными ритуальными определениями «Советская Украина», «социалистическая Украина», «трудовая Украина» и т. п., «будто бы самое слово было чем-то неясным, почти опасным» [904] . И еще одно — обязательно употреблялась вассальная форма «на Украине», вместо государственной «в Украине» [905] . Употребление предлога «в» со словом «Украина» в советские времена квалифицировалось как буржуазно-националистическое, и здесь не помогали ссылки на авторитет «революционера-демократа» Т. Г. Шевченко, который писал:

904

Луцький Ю. Роздуми над словом «Україна» у народних піснях // Сучасність. — 1993.— № 8.— С. 117.

905

Рідна мова. — 1939.— Ч. 2.— С. 90.

В Україну ідіть, діти, В нашу Україну [906] .

Некоторые авторы считают, что «помехой сталинским планам „слить“ украинскую нацию с российской, оставив за украинцами лишь название и отобрав у них собственную историю, культуру, быт, а, наконец, и язык, стали международные события. Приближалась мировая война и симпатия, или хотя бы нейтралитет украинцев были необходимы» [907] .

Пусть там как, с высоты прошедших лет очевидно, что вынужденное признание Москвой терминов «Украина», «украинец» имело необратимое положительное влияние в деле соборной консолидации украинского народа.

906

Радевич-Винницький Я. Україна: від мови до нації.— Дрогобич: Відродження, 1997.— С. 32.

907

Єфіменко Г. Г. Національні аспекти у формуванні компартійно-радянського апарату // Український історичний журнал. — 2000.— № 6.— С. 65.