Украденное счастье

Гонгопаддхай Тарокнахт

Однажды, когда Пуджа шла к концу, Гопал и Хем сидели вместе. Подсел к ним и Бипродас. При виде главы дома юноши замолчали.

— Вы уже решили, когда поедете в Калькутту? — спросил Бипродас у Хема.

— Какой день назначите, тогда и поедем, — ответил Хем.

Бипродас задумался, потом опять обратился к Хему:

— Не пора ли Шорну выдавать замуж? Что ты скажешь на это, Хем?

— Что я могу сказать? Воля ваша!

Гопал услышал это, и кровь бросилась ему в лицо. Он вскочил и хотел было уйти, но Бипродас остановил его:

— Что ты, сынок? Посиди с нами!

— Пускай прогуляется. Ему нехорошо стало, — сказал Хем.

Гопал, неприятно пораженный вмешательством Хема, вышел.

Бипродас продолжал:

— Из четырех мест пришли предложения, но ни одно мне не нравится. В Шрирампуре есть жених, но он не умеет ни читать, ни писать, к тому же он

некрасив. Но тхакур (при этом он сделал пронам в сторону храма) рекомендовал принять именно это предложение.

— Я бы не выдал Шорну за человека, который не умеет ни читать, ни писать, да и собой нехорош.

— И я так думаю, сынок, и я так думаю. Поэтому я пока ничего не ответил. Я сказал, что посоветуюсь с сыном, прежде чем решу окончательно.

— Какие еще пришли предложения?

— Из трех разных мест, я им всем отказал, уж очень неподходящие женихи!

— А что ты скажешь относительно Гопала? — спросил Хем, немного помолчав.

— Какого Гопала?

— Да нашего, который только что вышел!

Бипродас задумался, а затем проговорил:

— Ты же говорил, что его отец попал в тяжелое положение. А юноша действительно достойный. И лицом хорош, и учится прекрасно. Только очень бедный! — И Бипродас покачал головой.

— Если Шорна получит те деньги, которые вы ей оставили по завещанию, она может не беспокоиться. С такими деньгами они не пропадут. А ведь не так-то легко встретить человека, который был бы и красив, и добродетелен, и богат.

Бипродас снова задумался.

— Это действительно так. Гопал — сын брахмана, и характер у него хороший. Сейчас редко отыщешь такого юношу! В твоем предложении есть смысл, — продолжал Бипродас после некоторого раздумья. — Я еще подумаю. А как было бы превосходно, если бы ему досталось хоть немного денег, тогда и говорить было бы не о чем. Но ты правду сказал: и красоту, и богатство, и добродетель не встретишь в одном человеке!

И Бипродас в задумчивости вышел, а Хем отправился разыскивать Гопала.

СОКРОВИЩЕ, ДА НЕ ПОЛУЧИШЬ

Гопал, оставив Хемчондро и Бипродаса, пошел в гостиную. Опечаленный, он заглянул туда, и кого же там увидел? Шорнолоту. Но зачем она пришла туда?

Еще утром Шорнолота, когда искала отца, издали заметила Гопала и Хема на веранде. Немного погодя она увидела там и Бипродаса. Девушка решила, что они не скоро войдут в дом. Осторожно заглянув в гостиную, она увидела, что там никого нет, и с бьющимся сердцем вошла туда. Она решила, что будет двигаться совсем неслышно, но как нарочно ей попадалась на пути масса вещей, и все они падали от ее неловких движений. Ей нужно было пройти мимо стула, на котором лежала стопка книг. Она задела их и постаралась удержать, но одна книга все-таки упала на пол. Шорнолота подняла ее. Это была поэма «Мегхнадхбодх» [60] . Шорна раскрыла книгу. На первой странице красивыми буквами было выведено: «Гопалчондро Чоттопадхай». Усевшись на стул, она восхищенно рассматривала эту надпись. Затем осторожно положила книгу на стол и подошла к вешалке, на которой висели дхоти и чадор Гопала. И то и другое дал Гопалу Бипродас на время праздников. Гопал надевал их, когда ходил смотреть на бхашано [61] . Какую одежду надел в этот день Хемчондро, она, конечно, не запомнила. Один конец чадора Гопала касался пола. Девушка заботливо подняла его. Затем примерила на себя и прошептала: «Он его вот так надевал». Когда она произносила эти слова, послышались шаги у дверей гостиной. Вздрогнув, она обернулась и увидела Гопала. Шорна вся вспыхнула. Поспешно бросила чадор и быстро выбежала из комнаты. Она даже не успела повесить чадор на вешалку.

60

«Мегхнадхбодх» — известная поэма поэта и драматурга Майкла Модхусудона (1824–1873) на сюжет из «Рамаяны».

61

Бхашано — один из заключительных моментов празднества, когда изображения божеств бросают в воды Гаити.

— Что такое, Шорнолота? — спросил Гопал, но Шорны и след простыл.

Тогда Гопал медленно повесил чадор на место и прилег на тахту. Откинувшись на подушку, задумался. Время от времени он тяжело вздыхал. «Зачем ты, ничтожество, пытаешься дотянуться до луны, — говорил себе Гопал. — К чему несбыточные мечты? До

хорошего они никогда не доводят. Как это тяжело. И поделиться не с кем, еще сумасшедшим назовут». Он опять тяжело вздохнул и продолжал рассуждать сам с собой: «Зачем жить, если нет денег? Будь у меня деньги, я и горя не знал бы». «Деньги — корень зла», — говорят поэты. Зачем же они так тяжело страдают, когда никто не покупает их книг? Мир полон обмана! И никто не говорит того, что думает. Да к чему говорить? Незачем открывать душу людям — они примут тебя за помешанного, лучше уж молчать. Если б Бипродас не оставил Шорнолоте такого наследства, может быть, и я как-нибудь осмелился бы признаться ей! Но этот путь закрыт для меня; завещание составлено. Мне деньги не нужны. А ведь завещание еще можно изменить. Но если я не хочу денег, то это не значит, что и Шорне они не нужны. Любит ли она меня так, как я ее? Не может этого быть! Я — бедняк, зачем ей, дочери богатого человека, любить меня? С тех пор как она узнала о моем положении, она не разговаривает со мной, избегает меня. Она обо мне не думает, зачем же я так терзаюсь? Какой толк от этого? Через два-три дня я уеду, и может случиться, что в этом рождении больше мы не встретимся. Зачем мне себя мучить?». Гопал взял книгу и попробовал читать, но она валилась из рук. С трудом прочел он несколько строк, потом сам не заметил, как начал думать о другом. Смысл прочитанного не дошел до него. Начал читать сначала. Но мысли его мешались, и он опять ничего не понял, кроме первых двух строк. В досаде Гопал бросил эту книгу и взял другую. Здесь повторилось то же самое. Он бросил и эту книгу. Решил писать письмо. Принес бумагу, перо, начал писать. Поставил наверху число, затем стал думать — кому же написать? Много имен перебрал, наконец решил написать отцу. Снова поставил наверху листка число по-английски. Потом порвал бумагу и стал писать по-бенгальски. Написав немного, он обнаружил массу ошибок. Исправил, после чего письмо стало выглядеть очень грязным. Разорвал его. Взял еще один чистый лист бумаги, но и на нем наделал столько же ошибок. «Не будет толку!» — сказал он, разорвал письмо и лег на тахту.

Хемчондро тем временем в поисках Гопала заглянул в гостиную и, увидев его, воскликнул.

— Вот ты где, Гопал! Почему ты не отвечал, когда я звал тебя?

— Ты разве звал меня? — удивился Гопал.

— Еще бы! Я чуть не охрип! — возмутился Хем. Он схватил Гопала за руку. — Пойдем выкупаемся.

— А когда же мы едем в Калькутту? — спросил Гопал.

— Пока еще неизвестно. Отец посмотрит в календарь, тогда и решит.

Гопал хотел было спросить, как обстоит дело со свадьбой Шорнолоты, но голос отказался ему служить: он даже не мог произнести ее имени. К счастью, мысли Хема были заняты другим.

Оба выкупались, поужинали и легли отдыхать.

НИЛКОМОЛ, БИДХУБХУШОН И ШОШИБХУШОН

Читателю уже известно, что, оставив Гопала в Калькутте, Бидхубхушон отправился в Даккокий округ. Ревизор взял Бидху потому, что был большим любителем музыки и пения. По приезде в округ он поручил Бидхубхушону вести счета и записи. Вначале эта работа шла у Бидху не очень гладко, но вскоре он приобрел сноровку. Днем он обычно работал, вечером понемножку обучал своего хозяина музыке. Часть жалованья Бидху тратил на себя, а остальное посылал Гопалу.

Однажды он зашел в лавку купить одежду и услышал на улице шум. Все выбежали посмотреть, в чем дело. Вышел и Бидхубхушон. Что же он увидел? Впереди шагал длинный, худой человек, а за ним бежали несколько мальчишек. Они кричали: «Хануман! Хануман!» — и бросали в него комья грязи.

Едва Бидхубхушон взглянул на этого человека, как сразу узнал в нем Нилкомола. Но от прежнего Нилкомола остались кожа да кости; выглядел он ужасно: борода спускалась на грудь, глаза были воспалены. Он шагал впереди толпы мальчишек, которые громко дразнили его. Иногда он не выдерживал и оборачивался, чтобы ударить кого-нибудь из них, но они тут же разбегались в разные стороны, а потом опять окружали его и кричали: «Хануман, Хануман!».

Бидхубхушон быстро подошел к Нилкомолу, но тот не узнал его и обернулся, чтобы ударить. Однако посмотрев внимательно, воскликнул:

— Дадатхакур, это ты? Я не узнал тебя! Меня так разозлили, что я себя не помню. Сейчас я мог бы даже убить тебя!

— Что случилось, Нилкомол? Когда ты пришел сюда?

Позади них непрерывно раздавались крики: «Хануман! Хануман!».

Все внимание Нилкомола было сосредоточено на этих возгласах, и он не расслышал, что сказал Бидхубхушон.

— Дадатхакур, — проговорил он через некоторое время, — прежде спаси меня, после я все расскажу!