Украденный роман
Шрифт:
И тут в нашем поцелуе появилась согласованность, появилась цель. Его язык ласкал мой, и я ощущала привкус ежевичного вина из Охая. Он схватил мою руку и завел ее под свою рубашку – я провела по его груди сверху вниз, ощущая твердость мускулов, жар кожи. Он засунул руку за пояс моих джинсов – и я забыла как дышать. Но остановиться уже не могла – остановиться значило задуматься о том, что я творю. А я не хотела думать – я хотела впитывать каждое мгновение происходящего.
А потом, внезапно, Эш перестал меня целовать. Отстранился, поправил сбившуюся рубашку. Поднял руку и коснулся своих
– Прости, – сказала я.
– За что?
Я потрясла головой – да я могла назвать тысячу причин, начиная с того, что запорола наш проект, ведь вела себя совершенно непрофессионально, так? Но по правде говоря, я не чувствовала за собой никакой вины. Пока что. Эти слова вырвались у меня совершенно автоматически.
Эш провел рукой по волосам, сделал еще шаг назад и поднял голову, глядя куда-то в пространство. Я повернулась, чтобы проследить направление его взгляда, – и нет, он смотрел не в пространство. На Анджелику. Он заметил портрет раньше и поэтому оттолкнул меня? Или заметил ее пронизывающий взгляд только сейчас, немного отдышавшись после поцелуя?
– Наверное, мне стоит… – мягко начал он, кивнув в сторону двери.
– Да, наверное, – согласилась я.
Не уходи. Прошу, не уходи. Я впилась в него взглядом, желая, чтобы он прочитал мои мысли, потому что произнести их вслух я не могла.
Чего ты хочешь, Оливия?
Хочу, чтобы ты остался.
– Да, тогда я просто… – Его голос замер. Эш еще раз взглянул на Анджелику, распахнул дверь, вышел и захлопнул ее за собой.
Я рухнула на кровать и глубоко вздохнула, прижимая подушку к груди. Снова коснулась пальцами губ, вспоминая ощущения несколько минут назад. Наши поцелуи с Джеком в последние месяцы перед расставанием были скучными: торопливыми, рутинными, почти целомудренными. Впрочем, и в ту пору, когда мы начали встречаться, Джек никогда не целовал меня с таким чувством, с таким напором, как Эш. Да и никто никогда не целовал. В прохладной тишине гостевой комнаты это осознание оказалось настолько ясным и пугающим, что у меня холодок пробежал по спине. Эш полыхал таким огнем, что теперь, когда он ушел, меня пробрал озноб.
Переход от жара страсти к холоду одиночества вышел таким резким, что я застонала, еще крепче стискивая подушку. И как мне теперь за ужином смотреть Эшу в глаза, не говоря уж о совместной работе, и не вспоминать каждый миг этого поцелуя? Абсолютно невозможно. Самое правильное теперь с моей стороны – уехать утром, вернуться в Бостон и отказаться от участия в проекте.
Черт! Чарли меня убьет.
Тихий стук в дверь напугал меня так, что я вздрогнула, выронила подушку и соскочила с кровати. Но прежде чем я успела вымолвить хоть слово, дверь распахнулась и на пороге возник Эш – встрепанный, в кое-как заправленной рубашке – и несколько мгновений стоял так, молча и не шевелясь, глядя на меня. Потом решительно пересек комнату, схватил меня за руку, бросил взгляд на Анджелику
– В этом доме полно комнат, – хрипло бросил он.
Как только он коснулся меня, озноба как не бывало – кожа снова загорелась, и я знала, что пойду за ним, откинув доводы рассудка и смущение. Позабыв о работе и писательской карьере.
Я последую за ним, куда бы он ни направился.
Глава 28
Эш привел меня в комнату в другом крыле, в котором я еще не бывала. Он шел быстро, крепко держа меня за руку, сквозь гостиную, мимо кухни, а я уставилась на его спутанные кудри, чтобы не дай бог не встретиться глазами с Кларой, если она окажется на кухне, и не увидеть, как она хмурится от подобного зрелища. Но если Клара и была там, я не услышала ни звука.
Мы миновали еще один коридор и несколько закрытых дверей, за которыми, как я предположила, располагались другие спальни. Эш остановился у первой. Это была его комната? Или та, которую он делил с Анджеликой? Или еще одна гостевая? Я не решилась спросить – не хотела разрушать звучанием речи то, что происходило между нами.
– Я переехал сюда несколько месяцев назад, – мягко ответил Эш на мой невысказанный вопрос. – Не мог оставаться в той же… – Он умолк, не в силах закончить мысль. Но он явно имел в виду «в той же комнате», где они жили, или «в той же постели», которую они делили ночь за ночью.
О господи, что же я творю?
Я осторожно освободила руку из его хватки, но он чуть качнул головой, снова взял мою ладонь, открыл дверь и провел меня внутрь.
Здесь все было оформлено в минималистском, мужском стиле, как и почти во всем доме: светло-серые стены, огромная постель по центру, накрытая темно-серым покрывалом. Застекленные двери, ведущие, по всей видимости, на балкон с видом на океан, и тяжелые серые гардины, сквозь которые просачивался едва заметный бледный отсвет, так что в комнате стоял угрюмый полумрак. Выражение «стены пропитаны печалью» относилось к этой спальне в полной мере.
– Эш, – мягко попыталась я, – может, нам не стоит…
– Повтори то, что ты сказала раньше, – оборвал он меня.
А что я сказала раньше? У меня в голове все перемешалось, и я четко помнила только ощущение его языка у себя во рту и ощущение его волос под пальцами. Тепло кожи. Я хотела коснуться ее, чтобы снова его ощутить. Но нам не стоило продолжать. Мне не стоило продолжать. Что бы ни произошло дальше между нами, Эш утром проснется как ни в чем не бывало. А что будет со мной?
– Ты сказала, что хочешь меня, – напомнил он. – Повтори.
Я что, в самом деле произнесла такое вслух? Да, произнесла. И говорила всерьез.
Я прикусила губу, но ответила:
– Мне нужна эта работа.
Эш кивнул.
– Можно разделять работу и удовольствие.
Правда?
Он взял меня за подбородок и мягко повернул мое лицо к себе, так что наши губы оказались очень близко, но не соприкасались.
– Повтори. Это. Снова, – выдохнул он каждое слово по отдельности, и я скорее ощутила их на губах, нежели услышала или осознала.