Украденный. Книга вторая
Шрифт:
Арис вздохнул и Стефан сразу же замолчал.
Наутро они покинули заставу Сакракард. С неба смотрело морозное солнце.
— Теперь дорога пойдет вниз. Станет теплее и если все будет хорошо… мы увидим Линферон через две недели, — сказал Кеттер, кутаясь в плащ.
Арис встал рядом с Майло и взял его за руку. Мальчик бултыхался, как тряпичная кукла и смотрел в одну точку бессмысленным взглядом. Стефан вышел последним. Он несколько раз обернулся, будто прощаясь. Откуда-то из скал над заставой в небо все еще поднимался дымный хвост.
Часть 2
Перевал.
После заставы Сакракард дорога пошла вниз, через два дня спал мороз и с неба снова полился нудный дождь, усилился запах гари. Запах падал с неба с дождем, поднимался от мокрых луж, полных черной воды, шлейфом стекал с гор; камни Перевала пропитались сырым запахом старого пожарища. Еще трижды они натыкались на уничтоженные заставы с разверстыми вратами и вывороченными внутренностями.
Перевал сбегал вниз, вершины Сестер больше не вздымались, закрывая пол неба и вот наконец горы расступились выпустив их в Долины. Начались земли литереев.
Стефан, привычный к узким горным ущельям и скалам, почувствовал себя неуютно на голой равнине, Арис наоборот воспрял духом от вида широкой как стол, плоскости, прорезанной оврагами и рощами.
Их надежды, что равнины окажутся многолюднее не оправдались, запах застарелой гари не исчез и все так же преследовал их. В первый же день, продвигаясь вдоль тракта они увидели остовы печных труб.
Литереи складывали печи из камня, а не из глины; и были они другой формы — шире и больше, чем на Перевале. Эти земли были богаты лесами, даже бедные крестьяне могли строить стены из настоящих, толстых бревен. Арис остановился возле наполовину сгоревшей стены, когда-то сложенной из смолистой сосны. Наверное она вспыхнула как щепка.
Часть дверного проема сохранилась и дверь все еще висела на единственной петле. Арис подумал, что висит она до сих пор потому, что когда-то ее собирали для себя — вон как пригнана дощечка к дощечке, до сих пор не могут оторваться друг от друга, обнялись, будто сестры. Ему стало горько, будто он съел полыни.
Нет, он не жалел неведомого хозяина, когда-то сделавшего эту дверь и собравшего стены, никогда он не был чувствителен к таким вещам, а в последнее время сердце обросло жесткой корой, как старый дуб. Горечь была чужой, будто запах в воздухе, она пришла со стороны. Сама собой возникла картина.
Голова закружилась и Арис покачнувшись коснулся двери. Крик появился внутри, возрос и оглушил. Он будто видел чужими глазами и слышал чужими ушами жуткие крики. И стоял на пороге, а по улице, мимо, неслись люди с нижнего края деревни с перекошенными от ужаса лицами. От кого? Арис ощутил удивление и тревогу хозяина дома. Чувства были чужими, но он ощущал их внутри. А потом пришел гнев и страх — не за себя, а за тех, кто остался позади, за его спиной. О тех, ради кого он стругал сосновые доски. Он ощущал запах дома, запах тепла и любви.
Грохот прокатился по улице. Крик рос, множился, отражаясь от стен домов. Он шагнул наружу, решительно отгородив себя от тех, кто прятался внутри за надежной дверью, которую сделал сам.
—
Арис вздрогнул.
— Знак, сударь! Глядите! Намалеван сажей: башни Линферона и волк с оскаленной пастью прямо на стене.
— Да, верно. Хорошо работают посланцы этого Бакриярда.
— Так ведь они служат самому великому из воинов, сударь Вазирик! Самому вождю Арису! — воскликнул Стефан.
— Берегитесь! — вдруг закричал поодаль Кеттер и Арис, резко повернулся, вытащив на половину меч. И тут же засунул его назад.
— Это не лушь. Человек.
— Ты уверен? — Кеттер, запыхавшись подбежал к ним.
— Он убегает, — пожал плечами Арис. — Он не хочет выяснять кто мы — люди, или лушь.
Три дня спустя они набрели на новое пепелище. От деревни не осталось совсем ничего и они ушли и пока еще не стемнело и выбрали место для ночлега подальше от тракта, в стогу сена, за рощицей. Вскипятили воды в глиняной плошке, заварили скудный ужин. В сожженной деревне не нашлось и крошки еды, даже зелень в огородах была срезана кем-то.
Стефан накормил брата, безмятежно смотрящего сквозь них и под гул пустого желудка завел свой любимый разговор — о Линфероне, Бакриярде Янаане, и блестящих победах великого вождя Ариса.
Кеттер, слушая его, иногда поглядывал на Ариса и усмехался, когда мальчик нахваливал великого вождя особенно рьяно.
— Скажи-ка старик, — вдруг сердито спросил Арис, — Ты помнишь, что такое солнце — круглая штука в небе, которую мы совсем не видим с тех пор, как вышли из проклятого леса! Я думал сперва, это из-за того, что мы бродим по горам — в горах всегда холодно. Но вот мы и с гор спустились, а солнца все нет и весна будто бы не пришла. В чем тут дело? В Лесном краю он светило ярко, а тут вдруг исчезло?
— Это последствия колдовства, — сказал Кеттер, — И ранняя зима и черная весна. То что произошло у Туганны не закончилось там. Слишком много силы взяли колдуны из мира и нарушили баланс, потому зима пришла в начале осени и весна все никак не начнется. Мир устал, нет сил на обновление. Он восстановится, но не сразу. Ему нужно время.
— Не понимаю, — сердито дернул головой Арис, — Как это так, из-за битвы пришла ранняя зима?
— Эта битва происходила с обеих сторон мира, ты и сам знаешь, с Той стороны она потрясла мир до основания. Два таких сильных мага рвали ткань Мироздания чтобы уязвить друг друга и порядочно потрепали. Вот и результат — ранняя зима и поздняя весна. У мира нет сил, он болен.
— Но почему в Лесном краю так тепло и все время светит солнце, будто ничего и не было? — спросил Арис.
— Там все иначе — Лесной край лежит между мирами, всё там создано магией — лес и вода и воздух. Я говорил тебе, помнишь?
Арис заметил как смотрит Стефан, делает вид, что дремлет, но у самого ушки на макушке, а глаза так и бегают от него к старику и обратно. Он оборвал разговор, не зачем смущать мальчишку:
— Спать! Старик, ты сторожишь первым и смотри, если увижу, что ты уснул, выгоню прямо под дождь, будешь спать в поле!