Укрощение строптивого лига

Ганова Алиса

Оглядевшись и убедившись, что меня никто не видит, я юркнула в куцый пролесок. И сразу пожалела, что лишилась шерсти. С ней я не ощущала холода и не замечала досаждающую мошкару.

Как бы ни было страшно идти вперед — оставаться в таком виде в лесочке невозможно. Отломив от ближайшего деревца ветку, чтобы иметь хоть какую-то защиту, я еще раз огляделась и побрела по узенькой, поросшей бурьяном и сорняками, тропинке.

Сгустились сумерки. В округе подозрительная тишина… От страха и озноба зуб на зуб не попадал, но я продолжала идти.

Я боялась разбойников, случайных встречных, случайной змеи или паука на дороге… Я боялась всего. Однако вскоре пролесок поредел, расступился, и передо мною раскинулся пустырь, подозрительно смахивающий на… кладбище!

— Только этого не хватало! — пробормотала, заикаясь. Обхватила себя руками за плечи, икнула и тихо-тихо пошла вперед.

Надеюсь, местные за ведьму не примут. Хотя, если увидят разбойники или всякие криминальные типы — лучше прикинуться приведением. Надо только в случае опасности раскинуть руки, страшно завыть, закачаться — авось и сойду…

Напуганная местностью, я трусила оборачиваться и смотреть по сторонам. И когда позади раздалось утробное рычание:

— Р-рррр, — едва не умерла от разрыва сердца. — Р-ррр! Хр-рррр…

Медленно повернула голову и наткнулась за здоровенного, со вздыбленной шерстью пса…

— Песик хороший! — промямлила я жалобно. — Очень хороший! А я плохая, невкусная…

— Р-РРРР!

— Худая! Грязная… Кышики, кышики, собачка! — мямлила я заискивающе и пятясь от нее. Но здоровенная псина не думала отставать. И вдруг на дорогу из бурьяна выскочила черная фигура и прохрипела:

— Вот ты где!

Нервы не выдержали, я взвизгнула и бросилась бежать опрометью.

— Стой! Дура! — неслось вдогонку. Поэтому я бежала так быстро, как только могла, пока не подвернула ногу и не упала, расцарапав в кровь колени и руки.

— Пыж! — раздался за спиной не мужской, скорее юношеский голос с хрипотцой. — Ты бы мне лучше мужика голого нашел! А то зачем нам девка? Да еще дурная? — надо мною склонилась вихрастая, смуглая физиономия с короткими косами, заплетенными от макушки. — Куда бежишь голой? От любовника что ль?

Я была так напугала, что слова промычать не могла, а тип не унимался.

— Или к нему? Нее, такую страшилищу испужается. Хотя жопа у тебя ничего. Ну, и остальное тоже… — по тону сказанного выходило, что мне завидуют. Проморгалась, присмотрелась — и впрямь на меня смотрит худая, как палка, девчонка в мальчишеских штанах и старых ботинках… — Куда идешь-то?

— В… Ди-диртию.

— Так ты в ней. Тебе туда или туда? — она махнула длинными тонкими руками по разные стороны.

— В центр города.

— Ага, там тебя ждут, — фыркнула она. — За нарушения приличий и порядка розгами по жопе высекут. Но твоя-то большая — как раз места хватит, чтобы добраться до центра.

— И… и что теперь делать? — захлопала я глазами, наконец-то в полной мере осознав, в какой… каком бедственном положении находусь.

— Что, очень надо? — не унималась худая грубиянка. —

Зачем?

— К жениху.

— Ха! Милая, после того, как ты прогулалась голая — он не женится!

— Заставлю! Клятву припомню! Или на хотя бы морду набью, — и закрыла глаза, что бы сдержать вновь подступающий слезы отчаяния.

— Ох! — вздохнула чернявая пигалица. — Все беды от мужуков.

Я все-таки всхлипнула, и она, попинывая ботинком камень, полюбопытствовала:

— А жопа не мерзнет? На траве-то сидеть?

— Мерзнет.

— А родня где?

— Нету. Одна я на всем свете, — всхлипнула я все-таки.

— Ия, — вздохнула она сокрушенно. — Ладно, пошли. У меня костерок есть…

У&е скоро я сидела на камне, прикрытом каким-то тряпьем, с накинутым на плечи старым, пыльным плащом.

— Сегодня в город никак нельзя. Бал имперский — жуков много, — наставляла Чернушка.

— Кого?

— Жуков! Не местная чтоль?

— Нет. Жених привез сюда.

— А ты голая сбежала?! К кому?

— Воздухом подышать.

— Да-да, с голым задом лучше дышится, — хмыкнула собеседница, вертя над костром прутиком с чем-то. Пахло вкусно — мясом.

— Есть хочешь? — не дожидаясь ответа, она протянула один из кусочков.

— Спасибо.

— Откуда?

— С Зажопинска, — ответила я.

— Хорошая деревушка с хорошими традициями, — хохотнула она — А как звать?

— Тиа, — схитрила я на всякий случай. — Я тебя?

— Называй, как хочешь.

— А что ты тут делаешь?

— Природу слушаю, звездами любуюсь, — заюлила девица. Но по глазам вижу, что хитрит.

— Магиня, что ли? — спросила в лоб.

— Не-не! — замахала она руками нервно. — Кака из меня магиня?! Нет-нет. Так, тишь люблю. Утром домой вернусь, когда Лепка буянить перестанет. А то ж напился…

— Понятно, — вздохнула я, прервав ее сумбурную речь. А потом спохватилась: — Я кого едим-то?

— Не боись, не крысу, — хмыкнула девчонка, довольная, что сменилась тема разговора, и заботливо погладила притихшего рядом с нею пса. — Пыж кролика поймал.

— Какой толковый пес.

— Еще какой! — она жевала, одновременно говорила и обдувала пальцы. — А ты от него драпать! Я же кричала, стой, дура! А ты чего?

Я тяжело выдохнула вместо ответа.

— Ты чего?! Не со зла дурой-то назвала. Куда пойдешь, если жених не примет? Пожала плечом.

— А мож родня какая есть?

— Какая тут есть — та со свету сжить хочет. А другой не знаю, — отвечала я рассеянно.

— Как не знаешь? А чо мамка-то говорила?

— Я маленькая была. Не знаю, чего она говорила.

— А! — сочувственно вздохнула странная собеседница. — И чего делать будешь?

Я повертела головой.

— А можо получится как-нибудь узнать: есть ли где родна душа?

— Вряд ли.

Выхода из своей беды я не видела. Если только отсидеться ночью на кладбище, под утро украсть где-то платье и только потом добираться в Нормеров…