Укрощение строптивого лига
Шрифт:
Дворец не сильно отличался от того, каким видела его в прошлый раз. Разве только дорожки стали парадно белыми, и роскошные вазы с цветами, выше человеческого роста, стояли повсеместно.
— …Бал будет проходить здесь, на первом этаже левого крыла. Там и там, — Тирс указал на запертые двери, — галереи, ведущие в сад. Позже пройдемся по ним. В каждом будут нести дежурство по две пары гвардейцев. И все же, Вера, не рискуйте. Ах да, увидите живуаров — не кричите. Они ручные, но кормить их сладкими пирожными не следует… Кстати, ер Агарт с помощниками
— Звучит обнадеживающе.
— Пойдемте, я покажу сад и места, в которые ни при каких обстоятельствах не следует заходить, даже если вас позовет сама викартесса или императрица. Помните, в этом мире есть иллюзии, и иногда они могут сыграть роковую роль.
— Я еще хотела уточнить: нам придется изображать влюбленных, так? Чтобы выглядело правдоподобно, сколько раз достаточно поцеловаться?
— Рад, что об этом думаете, — Тирс плутовато улыбнулся. — Но пока ответить не могу, будем действовать по обстоятельствам.
— А я могу отказаться от подвески сразу же, в момент вручения?
— Это будет выглядеть подозрительно. Мы уже думали над этим. Но чтобы свести риски возникновения слухов о вашем принуждении к минимуму, решили, что вы наденете подвеску перед появлением на балу. Кстати, в зал вы войдете в свите Его Величества. Затем несколько танцев и можете дарить. Или не дарить, — добавил он неожиданно.
— Вот как? Тогда к чему все это было?
— Я сказал к слову. Ведь чем больше вас наставляешь, тем больше вы упираетесь. Думаю, вы сами прочувствуете на себе всю атмосферу и примите верное решение…
После экскурсии, Тирс представил мне людей Эдера. Мне показывали опознавательные знаки, усы, какие-то броши, чтобы я сориентировалась в толпе, но боюсь, от волнения ошибусь. Так и сказала им. Тогда Эдер хмыкнул:
— Жениха-то своего не спутаете? И ливра Ворвика?
— Нет. Еще вас. Ваши усы… роскошны!
Надо было видеть, как расцвел Эдер. Тирс не назвал его звания или титула, но без личины передо мною стоял солидный сорокалетний мужчина-брюнет, с ехидным взглядом, носом с горбинкой и роскошнейшими черными усами. После моей похвалы он подобрел и даже стал мягче.
Меня снова наставляли, но теперь вдвоем, перебивая друг друга. Вскоре у меня разболелись голова и живот от страха. Да, если бы не хитрость Эдалины с танцами, я бы позабыла бы все-все.
Наконец, меня повели к еру Агарту, который буквально за мгновение снял тревогу и прояснил память. А затем путь лежал в кабинет императора…
Гости подтягивались. До нас доносилась музыка, радостные голоса, смех… А я шла и думала: вот что в этой подвеске такого примечательного, что из-за нее разразился сыр-бор? Что-то у нас за лунным грунтом так не носились, как за этим осколком метеорита…
Сама не заметила, как оказалась в комнате без окон. Просторная, с искусственным освещением голубоватого цвета, из-за которого сидевший без движения и в тишине старик, походил на мертвого. Когда сухонький незнакомец
— Ну и манеры! — пробурчал он, и у меня в голове отчетливо прозвучало: «Спаст!» Помня, что этот тип злопамятен, покладисто возразила, опуская очи долу:
— В нашем мире я была самой вежливой.
Маг не ответил, но глаза его прожигали во мне дыры.
— Такая же самонадеянная и дерзкая, как Лазар, — вдруг изрек старик. — А он, если бы уважал мнение старших, мог бы прожить дольше.
Я подняла глаза и натолкнулась на взгляд хитрого, проницательного и умудренного жизнью человека. Однако с хорошей памятью и противным характером.
— Да-да, я такой, — улыбнулся он, показывая тридцать два белейших зуба.
Я благоразумно промолчала, и маг улыбнулся шире.
— Кроме сварливого характера у меня есть большой дар. Поэтому, если говорю: «Не справишься» — значит, не справишься, и нечего строить из себя героя.
Я хлопала глазам и пыталась сопоставить: о чем он говорит, и как это относится к моему отцу. Или это он мне?
— Да-да, про вашего отца. Лазар был талантливым молодым человеком с редким даром, но ледяной дар против дурного ментального проклятья — как вилка против масла. Правда, и иным спасти Виалину уже было нельзя, — Спаст вздохнул. — Это к тому, что если викарт сказал, чтобы не отходили — послушайтесь его. Он еще тот рыжий оболтус, но иногда и на него находит здравомыслие…
Маг подмигнул Тирсу, и тот гневно фыркнул.
— Не фыркай. Иначе в следующий раз голым на площадь перенесу.
— Ага, — добавила я. — Посреди зимы, где нет магии. И еще в холодную лужу.
— Только с невестой, — отозвался угрюмо Райский.
— Чтобы вы потом оба хотели свернуть мне шею? — лукаво посмотрел маг. — Увольте. Мне и без вас хватает недалеких мстителей. Итак! — он хлопнул в ладоши.
— Надеваем на вас редчайший артефакт и на бал!
— А я не спешу, — возразила робко, но меня не слушали…
Глава 28
Император выказывал доброжелательность, императрица приветливо улыбалась, но милость высочайшей четы не радовала. Теперь, разглядев легендарную подвеску — эту невзрачную безделушку, я пребывала в шоке. Грязновато-желтый камень, отполированный до блеска. И из-за него меня хотят со свету сжить?! Да таких голышей, если поискать хорошенько — пруд пруди! Да и не подвеска это, а какой-то брелок копеечный.
Поскольку я пребывала в некоторой прострации, Тирс за руку подвел меня к императорской свите, выстроившейся парами и приготовившейся к парадному выходу. Шесть придворных — трех лиер и трех лееров, имена которых я забыла сразу же после представления — поглядывали на меня с большим любопытством, сомнением, однако при Максильене приставать с каверзными вопросами не рискнули. Но взгляды приближенных говорили об их отношении более чем красноречиво: низшая аристократка не пара племяннику императора.