Укротить сердце
Шрифт:
Ближе всего к какому-то волнению в моей жизни я была, когда занималась балетом. Когда мне было семь, барре и плие стали моей жизнью. Я занималась часами. У меня была учительница, которую я обожала, и которая кричала - вуаля!
– каждый раз, когда мне удавалось сделать пируэт. Когда я поднималась на цыпочки, мне казалось, что я могу достичь чего угодно. Это было самое большое счастье в моей жизни. Два месяца спустя я оказалась в больнице с диагнозом СВТ. Несмотря на заверения врачей, что со мной все будет в порядке, если
В тот день мне казалось, что я уже потеряла свою жизнь, хотя я была еще жива.
Моя рука касается щеки Вессон. Улыбаясь, я наслаждаюсь ощущением ее бархатной шерсти. Мягким дыханием из ее ноздрей. Она - лучшее средство, помогающее мне сосредоточиться на том, что у меня впереди, - на моей жизни.
Я слышу звук тяжелых шагов и оглядываюсь через плечо. Чарли тащит большой пакет с кормом, словно это легкая подушка. Я смотрю, как напрягаются его массивные предплечья, когда он заносит его в маленькую комнату.
– Что там?
– спрашиваю я.
– Комната для снаряжения, - говорит он.
– Мы храним здесь все, что нужно для экипировки лошадей. Седла. Попоны. Лекарства.
Я бросаю последний взгляд на Вессон и подхожу к Чарли.
– Я могу помочь.
Он приподнимает край своей пыльной шляпы «Стетсон».
– Ты?
Его губы изгибаются то ли от недоверия, то ли от уважения, не могу сказать.
Я упираю руки в бедра, провоцируя его поспорить со мной.
– Да, я.
Долгое мгновение он пристально смотрит на меня. Затем он дергает в сторону своим бородатым подбородком.
– Хорошо. Возьми шланг и наполни водой все корыта.
В течение часа мы работаем вместе в тишине. Пока Чарли открывает набор для груминга и хорошенько расчесывает каждую лошадь, я раскидываю новую подстилку и доливаю воду. Это приятная работа. Работа, которую мой брат и мой отец ни за что на свете не позволили бы мне делать.
Я не задаю вопросов, я и так все вижу. Чарли гордится своим ранчо. Он сам работает здесь. Его уважают. Он добр к животным.
Это заставляет меня очень сильно хотеть спасти его ранчо.
Я вытираю вспотевший лоб, когда мое внимание привлекает какое-то движение. Охваченная любопытством, я иду к открытым дверям конюшни и выхожу наружу. Напротив находится большой огороженный загон, на котором две лошади танцуют что-то вроде танца. Всадники похожи на смерчи, за ними поднимаются клубы пыли и грязи.
Низкий голос Чарли раздается у меня за спиной.
– Давай, - говорит он, протягивая мне бутылку воды и приглашая пройти вперед.
Я улыбаюсь. Похоже, мое молчание будет вознаграждено.
Мы выходим на солнечный свет и направляемся к загону. Звук копыт гулко разносится по траве, вибрация пронзает меня насквозь. Когда мы подходим ближе, я замечаю, что это Уайетт и Фэллон.
На этот раз я задаю вопрос.
– Что они делают?
–
– На суровом лице Чарли появляется легкая улыбка.
– Фэллон - чемпион по скачкам вокруг бочек. Она берет уроки у Уайетта, когда не хочет его убить.
– Он показывает пальцем.
– Видишь? Она должна его слушать, но она его перебивает.
Лошади издают радостное ржание. Я смотрю на их массивные мышцы, переливающиеся на ярком летнем солнце. В клубах пыли мелькают рыжие и каштановые пятна.
– Не забывай, ковбойша, я все еще могу обогнать тебя на целую милю, - восклицает Уайетт.
– Ха, - усмехается Фэллон, когда они проносятся мимо нас. Ее смех похож на нож, острый и режущий.
– Она достаточно хороша, чтобы надрать ему задницу.
– Чарли усмехается и подходит к забору.
– Черт, - говорит он себе под нос.
– Эта девчонка умеет летать.
Я бросаю быстрый взгляд в его сторону. Костяшки его пальцев побелели, так сильно он сжал ограждение, но на его лице светится гордость.
У меня внутри все переворачивается. Мне не нравится ни то, как он смотрит на нее, ни то, что я чувствую. Как будто я что-то потеряла, даже не успев этого обрести. Не то чтобы я хотела завоевать его. Ничто в Чарли Монтгомери с его вечной хмуростью и сердитым ворчанием, не позволяет мне думать, что у меня есть хоть какие-то шансы на успех.
– Ты с Фэллон?
– Я стараюсь, чтобы вопрос прозвучал непринужденно.
Он моргает. А потом смеется. Яркий восхитительный смех, от которого у меня сердце начинает биться чаще.
– Господи, нет. Она как младшая сестра. Для некоторых из нас, - бормочет он.
Я забираюсь на ограждение, чтобы лучше видеть.
– Ты обучаешь своих гостей?
– Да. У нас есть дневные занятия, на которых Уайетт проводит инструктаж. Но не так, как сейчас. Мы не хотим никого убивать, - язвительно усмехается он.
– Значит, вы открыты только летом?
– Да.
– Он придвигается ближе, становясь рядом со мной.
– С июня по День труда. Осенью, когда мы закрываемся для гостей, Уайетт проводит родео-тренинги здесь, на ранчо, для любого ковбоя, достаточно тупого, чтобы брать у него уроки.
Мой взгляд возвращается к всадникам.
– Это опасно? Родео?
Он поджимает губы.
– Да. У Уайетта были сломаны ребра, запястья. Однажды копыто попало ему в рот, и он остался без передних зубов.
Я вздрагиваю от этого образа.
– Похоже, ты разбираешься в этом.
Напряженный кивок.
– Я когда-то участвовал в соревнованиях. Давным-давно.
Мой разум перегревается, когда я представляю Чарли верхом на лошади. Настоящий ковбой. Уверенный и сильный. С темными волосами, грубыми чертами лица и мощными мускулами, он выглядит так, будто был создан из пыли и песка родео. Интересно, почему он прекратил?