Укротить сердце
Шрифт:
Позже, чем мне хотелось бы.
Узел в моей груди не ослабевает с тех пор, как я расстался с Руби. Мне не по себе, когда она остается одна, и все, чего я хочу, - это вернуться к ней. Наш разговор не выходит у меня из головы весь день. Мне не понравилось то, что я увидел на ее лице, хотя прочитать это было чертовски трудно.
Форд зевает, сидя на пассажирском сиденье, и ищет бейсбольный матч по радио.
– Слушай, я просто говорю, что если «Уайт Сокс» не нужна драма, то им следовало бы обменять Хэма
Я фыркаю. Хотя Форд ушел из высшей лиги, это не мешает ему отпускать свои красочные комментарии по поводу всего, что имеет отношение к бейсболу.
Я провожу рукой по волосам.
– Что ты думаешь о Стиде?
Форд пожимает плечами.
– Думаю, он как всегда раздражительный.
– Он принимает хорошие лекарства. Он нас еще переживет.
– Кстати, о лекарствах… - Форд поворачивается и смотрит на меня.
– Что с Руби? Она рассказала тебе что с ней?
Я перевожу взгляд на него.
– Что с ней?
Форд бросает на меня взгляд «не будь идиотом».
– Таблетки, которые она принимает. Только не говори, что ты их не видел.
– У нее анемия.
– Она так сказала?
– Я ей верю.
– Тогда почему она их прячет?
– Она этого не делает.
– Ты когда-нибудь видел, как она их принимает? Видел этикетку?
– требует он.
Я хмурюсь.
– К чему ты клонишь?
Он издает звук разочарования.
– Я не считал тебя идиотом, Чарли.
Я напрягаюсь, костяшки моих пальцев на руле белеют. Мне не нравится то, на что намекает мой брат. Мне не нравится, что мое сердце пропускает несколько сотен ударов при мысли о том, что с Руби что-то не так.
– Ты пытаешься вывести меня из себя, Форд?
– Я рычу.
– Я пытаюсь защитить тебя.
– Грузовик подпрыгивает, когда мы проезжаем мимо ржавого ограждения для скота Вулфингтонов.
– Что ты знаешь об этой девушке?
Мой взгляд жесткий, непреклонный.
– Я знаю достаточно.
Я знаю, что она любит цветы и то, как моя рука ложится на ее поясницу. Ее любимый цвет - сиреневый, а не фиолетовый, ее второе имя - Джейн, и каждое утро она ест овсянку и поет в душе. Она пахнет солнцем и землей, и это мой самый любимый запах на свете. Я знаю, что она вздыхает, когда счастлива и когда ей грустно, и я люблю все ее вздохи.
Я знаю, что она моя.
Я знаю, что она единственная.
И все же, когда недоверчивый взгляд Форда пронзает меня насквозь, трудно назвать это исчерпывающим. Половина меня хочет сказать моему циничному, не признающему любви брату, чтобы он отвалил, но другая половина знает, что он прав.
Я понятия не имею, почему она здесь.
– Она принимает таблетки. У нее есть список желаний.
– Форд вскидывает бровь.
– Списки -
Я чуть не съезжаю с дороги.
– Форд. Не заставляй меня съезжать на обочину и бить тебя по гребаной морде.
Мне не хотелось ударить его так сильно с тех пор, как он выпустил два полных баллончика спрея для тела «Axe» в мою палатку, когда мы были в походе.
– Тогда новая тема.
– Он тычет в меня своим кривым указательным пальцем - тем самым, который он сломал, отправив фастбол в страйк-аут, завершивший мировую серию, - Ты.
Я тихо ругаюсь. Форд и его большой, мерзкий рот.
– А что я?
– Что ты к ней чувствуешь? Потому что она тебе подходит. У нее есть задор. Она заставляет тебя улыбаться. Черт, да она всех нас заставляет улыбаться. Мне она очень нравится. Но ты до сих пор не рассказал ей о Мэгги, а через четыре недели она уедет.
– Да. Я знаю, черт возьми, - выдавливаю я из себя срывающимся голосом.
– Ты любишь ее?
– Форд выглядит обеспокоенным.
– Да, - огрызаюсь я. Мой брат давит на меня, и это работает. Ком в моем горле проходит.
– Я люблю ее.
Слова даются легко.
Я знал это с той ночи, когда она появилась в «Пустом месте» в желтом сарафане.
Что эта женщина изменит мою жизнь.
Теперь она повсюду. В моей голове, в моем сердце, под моей кожей. А я был чертовым идиотом, который боролся с этим. Боролся с ней. Наказывал себя. Я боялся этой невероятной девушки, которая показала мне, насколько я был одинок, пока не встретил ее.
Ухмыльнувшись, Форд скрещивает руки и откидывается на спинку кресла.
– И что же ты собираешься с этим делать, придурок?
Я открываю рот, чтобы сказать ему, что собираюсь выбить все дерьмо из его самодовольной задницы, когда мы вернемся на ранчо, а затем сказать Руби, что люблю ее, но жужжание моего телефона прерывает наш обмен напряженными взглядами.
Свирепо посмотрев на Форда, я включаю громкую связь.
– Что?
– рявкаю я.
– Эй, Чарли?
– Голос Уайетта потрескивает.
– Ты почти дома?
– Да, а что?
Долгая пауза. Потом он говорит:
– Я думаю, Руби уезжает.
Я жму на газ.
– Что?
– Она убирается в своем коттедже. Относит вещи в машину.
– Черт, - говорит Форд.
У меня в груди все сжимается.
– Ты должен ее задержать. Не отпускай ее, - говорю я, сжимая руками руль.
В моей голове пустеет.
Предупреждения Форда. Границы, которые я установил. Секреты Руби. Все, о чем я могу думать, - это то, что я опоздал.
Я так застрял в прошлом, что не смог собраться с мыслями и увидеть будущее, которое у меня прямо перед носом.
Я увеличиваю скорость, и старый грузовик несется по проселочной дороге.