Ультиматум Борна (др. перевод)
Шрифт:
– Да, я тогда купил всю эту паршивую церковь, парень.
– Здорово, просто великолепно.
– Ладно, давай поговорим о действительно приятных вещах, о'кей? Сегодня у меня тяжелый день, Фрэнки, много суеты, понимаешь, что я имею в виду.
– Конечно, Лу.
– Так вот, мне не терпится. Хорошо бы отдохнуть и разрядиться. Приезжай ко мне, Фрэнки.
– Хорошо, Лу. Я приеду так скоро, насколько позволяет такси. Prostitute! Это будет последнее свидание с жеребчиком Фрэнки.
Выйдя из дома Луиса, адвокат прошел два квартала на юг и еще квартал на восток. Здесь его ждал лимузин, припаркованный возле роскошного дома на Бруклин-Хайтс. Шофер – крепыш средних лет – болтал о чем-то со швейцаром. Заметив хозяина, шофер быстро подошел к задней дверце машины и открыл ее. Несколько минут спустя они двигались в потоке транспорта.
Откинувшись на спинку сиденья, адвокат расстегнул ремень из крокодиловой кожи, нажал на верхний и нижний ободки пряжки, и в руках у него оказалась небольшая катушка.
Он некоторое время разглядывал это миниатюрное записывающее устройство, приводимое в действие звуком голоса. У этого удивительного приспособления был механизм из акрила, на который не реагировали даже самые совершенные детекторы. Адвокат подался вперед и обратился к шоферу:
– Уильям?
– Слушаю, сэр. – Водитель, взглянув в зеркало заднего вида, увидел протянутую руку своего хозяина и тут же протянул свою.
– Отвези домой и перепиши на кассету, понял?
– Слушаюсь, майор.
Манхэттенский юрист вновь откинулся на спинку сиденья и довольно ухмыльнулся: теперь Луис у него в руках. Он не должен был заключать никаких договоров втайне от своей «семьи», не говоря уже о том, чтобы признать свои сексуальные пристрастия.
Моррис Панов сидел рядом с охранником на переднем сиденье. На глазах у него была черная повязка, руки связаны. Охранник сделал это больше для проформы, считая не все инструкции обязательными. Около получаса они ехали в полном молчании. Неожиданно охранник спросил:
– Кто такой периодантист?
– Специалист по околозубным тканям, который проводит операции, если у пациента возникают проблемы с зубами и деснами.
Помолчав, охранник спросил:
– А какие проблемы, док?
– Самые разные: от инфекций и очищения корней зубов до сложных хирургических вмешательств, проводимых в тандеме с онкологом. Охранник помолчал.
– А что это за танди-анкл?
– Я имею в виду рак ротовой полости. Если его обнаружить вовремя, можно приостановить болезнь, удалив части кости... Если нет, может дойти до того, что придется удалять всю челюсть. – Панов почувствовал, как машину немного повело в сторону, – охранник на мгновение потерял управление.
– Как вы говорите: всю челюсть? Пол-лица?
– Да, иногда речь идет о жизни пациента.
– Вы предполагаете, что у меня что-то вроде этого?
– Я врач, а не паникер. Я констатировал симптом, диагноз я не ставил.
– Вот дерьмо! Так поставьте диагноз!
– У меня недостаточная квалификация.
– Дерьмо! Вы же опытный врач, а не fasullo [84] , у которого нет настоящих бумаг.
– Если вы имеете в виду диплом, да, я такой врач.
84
Липовый (ит.).
– Так обследуйте меня!
– Это с завязанными глазами-то? – В ту же минуту охранник сдернул повязку с глаз Панова. В машине оказалось темно, потому что все стекла, кроме ветрового, были не просто тонированными, а почти матовыми.
– Смотрите теперь! – Охранник, стараясь глядеть на дорогу, несколько развернулся к Панову; оскалив зубы, как ребенок, изображающий перед зеркалом чудовище, он процедил: – Скажите наконец, что у меня!
– Здесь слишком темно, – ответил Мо, разглядев через переднее стекло проселочную дорогу, такую узкую, что при малейшей невнимательности легко было оказаться в кювете. Куда бы его ни переправляли, маршрут был выбран окольный.
– Опустите стекло!!! – провизжал охранник. С широко раскрытым ртом он был похож на карикатурное морское чудище, вот-вот готовое выплюнуть кита. – Ничего не скрывайте. Я все пальцы переломаю этому сопляку! Пусть локтями делает свои паскудные операции! Говорил я своей сестре-тупице: не будет из него, мать твою, толку, из этого фраера. Книжки все читает вместо того, чтобы пойти погулять, понимаете меня?
– Если вы на несколько секунд замолчите, я смогу разглядеть получше, – сказал Панов, опуская стекло. За окном он не увидел ничего примечательного: деревья, кусты по обеим сторонам... Эта дорога вряд ли была указана на картах. Так вот, – продолжил Мо, обращаясь к охраннику и глядя в разверзшуюся пасть, а не на дорогу. – О Боже! – вскрикнул он.
– Что?! – простонал охранник.
– Гной. Гнойники повсюду. На нижней и верхней челюстях. Это плохой симптом.
– Боже правый! – Машину резко повело в сторону. Огромное дерево. Впереди. С левой стороны дороги! Моррис Панов схватился связанными руками за руль и всей тяжестью своего тела стал выворачивать рулевое колесо. В последнюю секунду перед столкновением он резко откинулся вправо и сжался в комок, чтобы хоть как-то защититься от удара.
Столкновение было ужасным: осколки стекла, куски металла, клубы пара из разбитых цилиндров, огонь воспламенившейся под ними вязкой жидкости, который вскоре доберется до топливного бака. Охранник потерял сознание, он стонал, лицо его было окровавлено. Панов оттащил его в сторону от искореженного автомобиля и волок по траве, пока хватило сил, – в этот момент машина взорвалась.
Панов, стараясь отдышаться, не мог избавиться от чувства страха, охватившего его. Он высвободил руки и вынул осколки из пораненного лица охранника. Ощупывая его тело, Панов пытался выяснить, нет ли переломов, – правая рука и левая нога охранника вызывали опасения. Достав из кармана саро subordinate почтовую бумагу, прихваченную из гостиницы, названия которой он никогда не слыхал, Панов написал свой диагноз. Среди вещей, которые он вытащил из карманов охранника, был пистолет – неизвестной Панову системы. Пистолет был такой тяжелый и такой большой, что не поместился в кармане, – пришлось засунуть его за пояс.
Достаточно. Всему есть предел – даже клятве Гиппократа.
Панов обыскал охранника, удивился сумме денег (около шести тысяч долларов) и количеству водительских удостоверений (на пять разных имен, выписанные в пяти разных штатах). Он забрал и деньги и удостоверения, чтобы передать их Алексу Конклину. В бумажнике охранника были фотографии его детей, внуков и многочисленной родни: среди них, наверное, была карточка племянника, которому дядя помог поступить в медицинский колледж. «Чао, амико», – попрощался Мо, выбираясь на дорогу.