Ультиматум Борна (др. перевод)
Шрифт:
«Maintenant nous deux commes libres, mon amour» [30] .
Они были оба свободны: она – от ужасной боли, он – от цены, которую от него требовал монсеньер, – цены, величину которой он не описывал ей, но о которой она догадывалась: эта цена была слишком высока, чтобы ее можно было заплатить. Старик уже давно знал, что у его подруги есть таблетки, способные быстро умертвить ее, если страдания станут невыносимыми. Он часто искал их – временами в ярости, – но безуспешно. Теперь, когда он смотрел на жестяную коробочку ее любимых драже, он понял почему: эти безобидные
30
«Теперь мы оба свободны, любовь моя» (фр.).
«Будь признателен, mon cher, вместо них могли быть икра или дорогие наркотики, которыми балуются богачи». Это – не икра, а наркотики, смертоносные наркотики.
Шаги. Это медсестра! Она выходит из своей комнаты, но она не должна увидеть его жену! Фонтен торопливо поднялся с колен, вытер, насколько ему удалось, глаза и поспешил к двери. Открыв ее, он оцепенел: женщина стояла прямо перед ним, подняв сжатую в кулак руку, чтобы постучать.
– Monsieur!! Вы меня напугали.
– По-моему, мы напугали друг друга. – Жан-Пьер проскользнул наружу, проворно захлопнув дверь. – Режин наконец заснула, – прошептал он, поднося палец к губам. – Этот ужасный шторм не давал ей покоя почти всю ночь.
– Но для нас он словно дар Божий, точнее, для вас, не так ли? Временами мне кажется, что монсеньеру подвластны и такие явления.
– В таком случае я сомневаюсь, что это дар Божий. Его власть – другого происхождения.
– К делу, – перебила сиделка, отходя от двери. – Вы готовы?
– Буду через несколько минут, – ответил Фонтен, направляясь к столу, где в закрытом на ключ ящике лежало его смертоносное снаряжение. Он сунул руку в карман и вытащил ключ. – Не желаете повторить еще раз весь план? – спросил он, поворачиваясь к ней. – Для моей пользы, разумеется. В моем возрасте детали часто забываются.
– Да, желаю, потому что есть небольшое изменение.
– О? – Старый француз удивленно приподнял брови. – В моем возрасте внезапные перемены не рекомендуются.
– Это – всего лишь вопрос времени: какие-нибудь четверть часа, а может, и меньше.
– Для нашего бизнеса – это целая вечность, – промолвил Фонтен в момент, когда непрерывно барабанивший по окнам и крыше дождь прервала молния, а затем и раскат грома. – Сейчас довольно опасно выходить: молния ударила где-то рядом.
– Если вам не по себе, представьте, каково охранникам.
– Будьте добры, объясните, в чем заключается это «небольшое изменение».
– Я не собираюсь ничего объяснять за исключением того, что таков приказ из Аржантей, а ответственны за это – вы.
– Судья?!
– Сами делайте выводы.
– Выходит, его не посылали, чтобы...
– Не скажу больше ни слова. А изменение вот какое: вместо того, чтобы бежать сломя голову по дорожке к охранникам на виллу номер двадцать и требовать от них немедленной помощи для вашей больной жены, я заявлю, что, возвращаясь от дежурного, которому жаловалась на неработающий телефон, я увидела пожар в вилле номер четырнадцать – третьей от нас. Без сомнения, возникнет суматоха, еще больше усиленная бурей и криками, когда все кому не лень будут призывать на помощь. Это будет сигналом для вас. Воспользуясь этой суматохой, вы ликвидируете всех, кто окажется на вилле этой женщины.
– Итак, я жду пожара, потом охранники и вы должны вернуться на виллу номер одиннадцать.
– Совершенно верно. Вы должны быть наготове и стоять на крыльце; разумеется, дверь должна быть открыта.
– Естественно.
– У меня это может занять пять, а может, и все двадцать минут, но вы должны оставаться здесь.
– Конечно... Могу я спросить, мадам, а может, мадемуазель, хотя я и не уверен...
– В чем дело?
– На что потребуются эти пять или двадцать минут?
– Старик, вы – болван. На то, что должно быть сделано.
– Разумеется.
Медсестра натянула плащ, затянула кушак и пошла к выходу из виллы.
– Соберите снаряжение и через три минуты будьте на улице, – скомандовала она.
– Разумеется.
Женщина распахнула дверь, которую с силой швырнуло назад ветром, и вышла под проливной дождь. Старый француз замер в смятении и растерянности, стараясь понять необъяснимое: события текли слишком быстро для него, поглощенного смертью своей подруги, и сливались в сплошной поток. Но времени для того, чтобы оплакать ее, не оставалось... Он должен думать и действовать очень быстро. Открытие сменяло открытие, но тем не менее оставались вопросы без ответов, которые необходимо было получить, чтобы все происходящее на Монсеррате приобрело хоть какой-то смысл!
Сиделка была не просто связной для передачи инструкций из Аржантей: ангел милосердия оказался на самом деле ангелом смерти – самым настоящим убийцей. Так почему же именно его послали за тысячи миль, чтобы выполнить работу, которую столь же легко мог сделать кто-то другой и без такой сложной процедуры, которой было обставлено его торжественное прибытие? Действительно, престарелый герой Франции... во всем этом не было необходимости. А если возраст? Так ведь здесь есть еще один старик, который вовсе не убийца. Вероятно, размышлял псевдо-Жан-Пьер Фонтен, я допустил ужасную ошибку. Возможно, тот, другой старик, прибыл сюда для того, чтобы предупредить меня, а не убивать!
– Mon Dieu, – прошептал француз. Парижские старики, армия Шакала! Слишком много вопросов! Фонтен торопливо направился к двери в комнату медсестры и открыл ее. С быстротой, обеспеченной годами практики и лишь слегка пострадавшей от возраста, он принялся педантично обыскивать комнату: чемодан, шкаф, одежду, подушки, матрас, комод, туалетный столик, письменный стол... тумбочку. Запертый на ключ ящик в тумбочке – и запертый ящик стола в его комнате. «Снаряжение». Теперь ничто его не остановит, ему на все наплевать! Его подруга отошла в мир иной, и было так много вопросов!
На тумбочке стоял массивный светильник на тяжелой латунной подставке. Старик поднял его, выдернул шнур и, размахнувшись, шарахнул им по ящику. Потом еще, и еще, и еще – до тех пор, пока дерево не раскололось, открыв выемку, в которой держалась маленькая вертикальная защелка. Он выдвинул ящик и уставился на его содержимое, одновременно испытывая ужас и все понимая.
В пластмассовой коробочке на подушечке лежали два шприца, стеклянные трубки которых были наполнены одинаковой желтоватой жидкостью. Ему не нужно было разбираться в сложных химических составляющих – на это не хватило бы всей жизни. Он сразу понял, что эти достаточно эффективны: жидкая смерть в венах.