Ультиматум Борна
Шрифт:
Он обнаружил велосипед, привязанный к столбу с перегоревшим фонарем, и стал ждать в тени подъезда не более чем в пятнадцати футах от него. Затем поднял руку и коснулся теплой влаги на повязке вокруг шеи; кровотечение было незначительным. О боже, как устали ноги – нет, «устали» не то слово. Они ныли болью, исходящей от мышц, непривычных к той нагрузке, которую им пришлось выдержать, ритмичные движения бега трусцой или чуть быстрее не годились в качестве подготовки к прыжкам, поворотам или резким остановкам и рывкам. Тяжело дыша, он прислонился к камню, не спуская глаз с велосипеда, пытаясь подавить возвращавшуюся с бесившей регулярностью
Тишину предрассветной улицы прервал щелчок замка, за которым последовал скрип открываемой тяжелой двери. Это была дверь квартиры напротив привязанного велосипеда. Прижавшись спиной к стене, Джейсон достал пистолет и следил за женщиной в монашеском одеянии, поспешившей к фонарному столбу. Она завозилась с ключом в неясном свете, неловко пытаясь вставить его в скважину замка. Борн вышел из тени и быстро, бесшумно подошел к ней.
– Вы опоздаете на утреннюю службу, – сказал он.
Женщина развернулась, выронив ключ, ее черная одежда от этого движения раскрылась. Она сунула правую руку между складками робы. Джейсон ринулся к ней, схватил левой рукой ее руку, а правой сорвал с нее шляпу. Увидев открывшееся лицо, он чуть не задохнулся.
– Боже, – прошептал он. – Это ты!
Глава 27
– Я тебя знаю! – воскликнул Борн. – Париж… много лет назад… тебя зовут Лавьер… Жаклин Лавьер. У тебя был один из магазинов одежды… «Ле Классик» – Сен-Оноре – убитая Карлосом в Фабурге! Я нашел твое тело в кабинке для исповеди в Нейл-сюр-Сьен. Я думал, ты мертва.
Резкое, морщинистое, стареющее лицо женщины исказилось в гневе. Она попыталась выкрутиться из его хватки, но Джейсон шагнул в сторону, когда она крутнулась, и ловким круговым движением прижал ее к стене, надавив предплечьем на ее горло.
– Но ты не была мертва. Ты была частью ловушки, которая закончилась в Лувре, взорвалась возле Лувра!.. Клянусь богом, ты пойдешь со мной. В той ловушке погибли люди – погибли французы, – и я не мог объяснить им, как это случилось и кто был в ответе за это… В моей стране, если ты убьешь копа, тебе это с рук не сойдет. Здесь это тоже так; и если это копы, то они не перестают искать. О, они помнят Лувр, они помнят своих людей!
– Ты ошибаешься! – пробормотала женщина, тараща большие зеленые глаза. – Я не та, за кого ты меня принимаешь…
– Ты Лавьер! Королева Фабурга, единственный контакт к женщине Шакала, жене генерала. Не пытайся уверить меня, что я ошибаюсь… Я следил за вами обеими до самой Нейл – до той церкви со звенящими колоколами и священниками повсюду – одним из которых был Карлос! Его шлюха скоро вышла, а ты – нет. Она поспешно ушла, и я забежал внутрь и описал тебя старому священнику – если это был священник, – и он сказал мне, что ты была во второй кабинке слева. Я подошел и откинул занавеску, и ты действительно была там. Мертвая. Я решил, что тебя убили, и все происходило слишком быстро. Карлос должен был быть где-то там! До него было рукой подать, он мог быть у меня
– Говорю же тебе, ты ошибаешься! – женщина больше не боролась; это было бессмысленно. Напротив, она неподвижно стояла у стены, будто надеялась, что так ей разрешат говорить. – Может, ты меня выслушаешь? – спросила она с трудом: рука Джейсона все еще упиралась ей в горло.
– И не надейтесь, леди, – ответил Борн. – Тебя уведут отсюда без сознания, и какой-то незнакомец будет помогать сестре милосердия, а вовсе не нападать на нее. Сейчас ты упадешь в обморок. В твоем возрасте это не редкость, не правда ли?
– Подожди!
– Слишком поздно.
– Мы должны поговорить!
– Поговорим.
Отпустив руку, Джейсон тут же обрушил обе ладони одновременно в основание шеи, где сухожилия вплетаются в мышцы. Она обмякла; он поймал ее и вынес из узкого переулка, как, наверное, выносил бы восхищенный религиозный фанатик объект своего поклонения. Утренний свет начал заполнять небо, и несколько ранних прохожих, один из которых был молодым бегуном в шортах, приблизились к человеку, несущему монашку.
– Она сидела с моей женой и больными детьми почти два дня без сна! – взмолился Хамелеон на уличном французском. – Пожалуйста, кто-нибудь, найдите мне такси, чтобы я мог отвезти ее обратно в монастырь в девятом округе!
– Я найду! – вызвался молодой бегун. – На улице де Сивр есть круглосуточный пост, и я очень быстро бегаю!
– Вы просто подарок, мсье, – сказал Джейсон, принимая его помощь, но сразу же почувствовав антипатию к слишком доверчивому, слишком молодому бегуну.
Через шесть минут прибыло такси вместе с молодым парнем.
– Я сказал водителю, что у вас есть деньги, – доложил он, выбираясь из машины. – Надеюсь, это так.
– Конечно. И спасибо.
– Передайте сестре, что я оказал помощь, – добавил молодой человек в спортивных шортах, помогая Борну осторожно уложить бесчувственную женщину на заднее сиденье такси. – Когда придет мое время, мне пригодится любая помощь.
– Надеюсь, ничего опасного? – спросил Джейсон, пытаясь вернуть молодому человеку его улыбку.
– Вряд ли! Я буду представлять свою фирму на марафоне.
Дитя-переросток начал бежать на месте.
– Спасибо еще раз. Надеюсь, вы победите.
– Пусть сестра помолится за меня! – крикнул атлет, убегая прочь.
– Булонский лес, – сказал Борн, захлопнув дверь и обращаясь к водителю.
– Лес? Этот вертлявый парень сказал, что монашке надо в больницу.
– Она выпила слишком много вина, что еще я могу вам сказать?
– Булонский лес, – кивнул водитель. – Пусть проветрится. У меня есть племянница в монастыре Лионс. Когда она выходит оттуда на неделю, то пропитывается до самой макушки. Но можно ли за это винить?