Ультиматум Борна
Шрифт:
– Мой голос никогда не обладал таким весом, но я уверяю вас, что эти рассуждения о тех многих, кто никогда не рисковал, потому что их прогнозы оставались только прогнозами, всего лишь теория. Это безопасная позиция… В отличие от вашей, судья. Вам может потребоваться защита, которую мы готовы предоставить. Каков ваш ответ?
– Господи Иисусе и Пресвятая Богородица, ну и деловой же у вас подход…
– Я не могу иначе, – ответила Мари, глядя на старика из Бостона. – Я хочу, чтобы вы остались с нами, но не собираюсь вас упрашивать. Если нет – я просто оставлю вас ни с чем,
– Вы уверены, что вы не юрист – или, скорее, верховный палач?
– Как вам будет угодно. Просто ответьте мне.
– Да кто-нибудь мне в конце концов объяснит, что тут происходит?! – не выдержал Джон Сен-Жак.
– Ваша сестра, – отозвался Префонтейн, нежно глядя на Мари, – только что завербовала рекрута. Она четко обрисовала все перспективы, что очень ценят адвокаты, и ее железная логика, вкупе с прелестным личиком, обрамленным темно-рыжими волосами, не оставляет мне выбора.
– Что?..
– Он предпочел остаться на нашей стороне, Джонни. Проехали.
– Да зачем он нам нужен?
– По множеству различных причин, молодой человек, – ответил судья. – В определенных ситуациях самодеятельность – не лучший способ решить проблемы, если только вы хорошенько не защищены с юридической точки зрения.
– Сестра, ты думаешь, это будет правильно?
– Во всяком случае, братишка, это не так плохо. Но решать Джейсону – черт – Дэвиду!
– Нет, Мари, – сказал Джон Сен-Жак, пристально глядя в глаза сестре. – Пусть решает Джейсон.
– Мне кажется или я где-то встречал это имя? – спросил Префонтейн. – Имя «Джейсон Борн» было написано на стене вашей виллы.
– Это было сделано по моему указанию, – объяснил не совсем фальшивый герой Франции. – Так надо.
– Не понимаю… и тем более не понимаю, что это за «Шакал» или «Карлос», о котором вы так свирепо меня расспрашивали, когда я еще не знал, на каком свете нахожусь. Я думал, что «Шакал» – это миф.
Старик по имени Жан-Пьер Фонтейн посмотрел на Мари; та кивнула.
– Карлос по прозвищу Шакал действительно легенда, но никак не миф. Он профессиональный убийца, которому пошел шестой десяток; говорят, что он болен, но все еще полон яростной ненависти. Он человек со множеством лиц и обличий; одни люди по каким-то причинам его любят, другие ненавидят, считая исчадием ада, – и все по-своему правы. Я как раз тот, кто испытал к нему всю гамму чувств, относился к нему и так, и этак, но вы вряд ли сможете это понять, мы с вами слишком разные, преподобный Фома Аквинский.
– Merci bien [29] .
– Однако ненависть, которая владеет Карлосом, растет, словно раковая опухоль в его стареющем мозгу. Единственный человек сумел вычислить его; этот же человек обманул его, перехватил пальму первенства по убийствам, лишив Шакала работы; убийство за убийством он сводил Карлоса с ума, когда тот пытался вернуть свою репутацию непревзойденного киллера. Этот же человек повинен в смерти любовницы Шакала – не просто любовницы, а женщины, которую Карлос знал
29
Вы очень любезны (фр.).
Ошарашенный рассказом француза, с недоверием в глазах, Префонтейн перегнулся через стол.
– А кто такой этот Джейсон Борн? – спросил он.
– Мой муж, Дэвид Вебб, – ответила Мари.
– Господи, – прошептал судья. – Можно мне чего-нибудь выпить?
Джон Сен-Жак позвал:
– Рональд!
– Да, босс! – отозвался снаружи охранник, чьи сильные руки час назад держали хозяина за плечи на двадцатой вилле.
– Будь добр, принеси нам виски и бренди. Бар должен быть полон.
– Уже иду, сэр.
На востоке неожиданно запылало оранжевое солнце; его лучи проникали сквозь еще висевшую кое-где над морем утреннюю дымку. Тишина за столом была нарушена тихим и напряженным голосом старого француза.
– Я не привык, чтобы меня обслуживали, – произнес он, отрешенно глядя поверх перил на светлеющие воды Карибского моря. – Когда кого-нибудь о чем-то просят, я всегда думаю, что это относится ко мне.
– Больше этого не будет, – тихо сказала Мари и после небольшой паузы добавила —…Жан-Пьер.
– С этим именем каждый может жить…
– Почему бы вам не остаться здесь?
– Qu’est-ce que vous dites, madame? [30]
– Подумайте об этом. Париж может оказаться не менее опасным для вас, чем улицы Бостона для нашего судьи.
Упомянутый судья пребывал в этот момент в задумчивости, рассматривая принесенные на стол бутылки, бокалы и ведерко со льдом. Без особых церемоний Префонтейн протянул руку и налил себе хорошую порцию из ближайшей к нему бутылки.
30
Мадам, что вы сказали? (фр.)
– Я должен задать пару вопросов, – с ударением произнес он. – Можно?
– Валяйте, – ответила Мари. – Не уверена, что смогу или захочу ответить, но давайте попробуем.
– Эти выстрелы, надпись на стене – мой «кузен» утверждает, что красные слова появились по его указанию…
– Так и есть, mon ami. Так же, как громкие выстрелы.
– Для чего?
– Все должно выглядеть естественно. Выстрелы должны были дополнительно привлечь внимание к тому, что произошло.