Улыбка Фортуны
Шрифт:
— Женька,— представился он Серому.
Это был внешне эффектный малый лет под сорок, длинный, тощий, с тонким лицом, нос с горбинкой и под ним черные усики; его большой рот блестел золотыми зубами. Одет он был как министр иностранных дел: модельные ботинки на кожаном ходу, дорогая рубашка из белой непонятной ткани, костюм с иголочки, «селедка»... А черные глаза Жени украшали длинные, как у девушки, ресницы. За счет этих ресниц он, оказывается, всю жизнь и существовал, потому что был авантюристом именно по женской линии. Прозвище у него было — «Жених».
В былое время работал он по нехитрому методу: он — жених, то есть «влюбляется», становится женихом. Войдя в доверие, исчезает затем с деньгами невесты, чтобы начать женихаться
Немного погодя к ним подошел и Рыжий. Он занял последний свободный стул и с профессиональным интересом стал рассматривать «фонарь» Серого, но свою работу, очевидно, не признал.
Заказали выпивку, закуску и торжественно принялись за дело. Первый тост провозгласили «за свободу». О, как она прекрасна, свобода! Выпили с чувством, закусили и стали вспоминать «золотое время», когда еще не существовало бригадмильцев и народных дружин, когда жилось проще и вольготнее и можно было жить без прописки где угодно! Теперь же, не успел Рыжий найти «крышу» у Антошки — бывшего спекулянта и ростовщика, как тот ему предложил немедленно явиться в милицию и договориться насчет прописки. При этом Антошка внушительно заявил, что сам капитально уважает законы, что ничего «такого» он больше не принимает (а раньше хоть трактор умел продать, только пригони), что завел он поросят и огород.
Рыжий и Серый
После первой бутылки Евгений показал широкую натуру — заказал другую, затем сообщил, что женился. Всем стало смешно. Видя, что ему не верят, Евгений не на шутку обиделся и полез в карман за паспортом.
— Штамп есть?
Штамп был. Все удивились, Женька объяснил, что уже год страдает, потому что утомительно, да еще и баба ревнивая попалась. Но другого выбора у него не было — уж очень не хотелось ему работать, да и надоело, оказывается, ему обманывать несчастных женщин.
За малым исключением, все присутствующие не сомневались, что не обманывает лишь тот, кто всех глупее. Поэтому Евгений с легкостью доказал, что, невзирая на все, живет он неплохо: жена его работает дамским парикмахером, прически разные делает с «левым» лаком и прочей ерундой, деньги зашибает. А что ревнивая... Какая баба не ревнивая? Порода у них такая.
Войдя в азарт, Евгений стал убеждать и остальных жить по его методу. Особенно это относилось к Рыжему, ибо выяснилось, что ненавидел Рыжий любой труд. Был он когда-то «честным» вором, грабил «технически», без применения грубой физической силы и соблюдал воровской «закон». Теперь же с «законом» покончили, поэтому Евгений и просвещал Рыжего, внушал ему, что система прописки — не калач с дыркой и считаться с этим явно стоит. Одно из двух: если он, Рыжий, пропишется, ему и на работу надо будет устроиться, уж за этим проследят в уголовном розыске, а если Рыжий не захочет прописаться, то будут его гонять с места на место и в конечном счете привлекут за нарушение паспортного режима. Так что выход для Рыжего практически один — жениться.
— Приспосабливайся, — говорил он захмелевшему Рыжему, — жизнь требует жертв. Только вот что, прочитай парочку книжек. Попадается ничего мазня. А главное, надо тебе поучиться технике культурного разговора, чтобы от людей не отличаться. Сейчас, знаешь, прогресс! Нам, брат, никак нельзя отставать.
В этой компании никто всерьез делами другого не интересовался, поэтому и планы Серого на будущее никого не волновали и, наверное, никто не счел бы их разумными, за исключением разве что Карася, который имел специальность электрика и работал в городской котельной.
И все-таки было приятно сидеть в ярко освещенном зале и чувствовать тепло от выпитой водки и горячего чая. Да и скучно одному. Все
ходишь по городу, ищешь, а поговорить не с кем. Прямо хоть вой от одиночества. Однажды Серый решил: «Поговорю-ка с кем-нибудь о чем- нибудь». И обратился к первому встречному:
—
Вот, собственно, и весь разговор, а и то веселее стало. Да, как ни верти, а человеку без общества не обойтись, знакомцы Карася пока единственные, с кем Серый мог поговорить. Он нисколько не сомневался, что Рыжий скоро снова сядет в тюрьму и еще кого-нибудь потащит за собой. Ведь он будет искать компанию воров, не найдет их. Может, соблазнит мальчишек, которые жаждут романтики. Следовательно, подумал он, по городу ходит «крокодил» и никто об этом не подозревает.
А Серый ничем не мог мальчишкам помочь. Смешно, вот и он об общественной безопасности думает... у него своих забот по горло. К тому же он считал, что существуют специальные люди, которые за все это несут прямую ответственность.
Следующая встреча Серого с Рыжим состоялась в кино. Если человек спит на вокзале, это еще не значит, что он не должен ходить в кино. И даже то обстоятельство, что одет он паршиво, не может заставить его отказаться от такого маленького удовольствия. А тут идет он, встречает Рыжего. И главное, у того лишний билет имеется. Правда, фильм понять Серому так и не удалось, потому что Рыжий оказался некстати общительным.
Решив испытать метод Женьки, Рыжий сделался заядлым посетителем кино. И разработал такую систему: идет в предварительную кассу и покупает по два билета на все вечерние сеансы недели, один себе, другой — даме, не успевшей приобрести билет. Поскольку последние сеансы кончаются поздно, имеется законное основание напроситься в провожатые. Но беда в том, что все эти красавицы никогда не пускали его в дом и спешили от него избавиться еще за квартал от дома.
Несмотря на свои сорок лет, Рыжий выглядел молодцом. Бродячая жизнь, многих искалечившая, придала ему даже какой-то неуловимый оттенок романтичности. И однажды ему посчастливилось: «дама» пошла с ним. Он привел ее в ту комнатушку, где жил. Но «дама» держалась неприступно и, несмотря на старания Рыжего, поспешила отделаться от его гостеприимства. Может, из-за его «художественного» языка, результата первых шагов по изучению «культурного» разговора. Кто знает...
Сам он объяснил это тем, что, дескать, опыта маловато в этом деле, поскольку отношения с женщинами у него до этого были простые, если не считать нескольких «мурок», с которыми удавалось побаловаться в небольших промежутках от одного срока до другого, да еще «заочниц», с которых он «шкуру» драл.
«Заочницы» — самые несчастные женщины, хотя находятся они на воле, пока их «заочники» сидят в каталажке.
Начинается все с того, что получает какая-то из них письмо. Откуда? От кого? Ну конечно же, от «капитана дальнего плавания» (плавающего уже с десяток лет в тайге, в колонии со строгим режимом) или же от «студента юридического факультета». Письмо ласковое, как пушистый котенок. Появляются общие интересы, а раз так, можно и карточками обменяться. Ну конечно, ни один студент или капитан не пришлет изображения своей рожи, когда можно занять у товарища посмазливее... А затем уже можно и о любви заговорить, так как выясняется, что она, «заочница», мечта «студента».
Наконец, «студенты» признаются в том, что практикуются пока в тайге из-за сентиментально-трагической истории. И начинаются трели о грусти, одиночестве и чувствах. Конечно же, «капитаны» прощаются и «капитаны» достигают цели: сначала они получают письма, затем, в
целях повышения духовного уровня, бандероли с художественной литературой, а поскольку художественная литература не идет на пустой желудок, приходят и посылки.
«Студенчество» дипломатично не пишет о том, когда заканчивается переформирование его морального облика. Будучи оптимистично по натуре, оно надеется, что этот процесс не слишком затянется. Пройдут все условленные сроки, но «жены» своих долгожданных, выпестованных посылками и деньгами «мужей», увы, не дождутся.