Улыбка химеры
Шрифт:
Однако это была не Катя. Звонил Обухов. Никита поразился: как скоро на горизонте снова нарисовался начальник аналитического спецотдела "А" — а ведь всего два часа назад расстались.
— Ты сейчас где? — лаконично спросил Обухов.
— За рулем на шоссе. А что?
— Достань на чем записать. Новость у меня для тебя.
— Какая? — Колосов внимательно прислушался к тону коллеги из параллельной структуры. Только недавно Обухов выглядел тихим и даже пришибленным. А тут в его тоне снова змеилось скрытое торжество и превосходство «старшего по оружию».
— Только что нами установлено, кому принадлежат «пальцы» из «БМВ».
— Как? Каким образом?
— Все по порядку. Мой метод, Никита, сбоя не дает. — Обухов самодовольно усмехнулся. — И «пальцы» установили, и архив
— Да кто он такой? — не выдержал Колосов. — Кто из них?
— Согласно нашему банку данных, отпечатки пальцев из «БМВ» принадлежат некоему Дьякову Николаю Анатольевичу, тридцати двух лет, уроженцу поселка Ладожский Ленинградской области. В прошлом — тут у меня в справке на него даже прежняя должность указана — командир отделения спецподразделения «Луч» внутренних войск, созданного для борьбы с уличными несанкционированными шествиями и массовыми беспорядками. Уволен из органов в 1994 году в связи с привлечением его к уголовной ответственности за наезд в нетрезвом виде, повлекший гибель людей. Он на своей машине — «Жигули» в пьяном виде сбил пожилую супружескую пару, причем оставил их без помощи, скрывшись с места происшествия. Судом Дьякову было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на восемь лет. С 1994 года по 96-й находился в учреждении 165/84 под Архангельском, затем был переведен на общий режим в учреждение 111/8, и по отбытии двух третей срока за примерное поведение в 99-м он из мест лишения свободы освобожден. По освобождении переехал в Москву. До некоторого времени работал здесь инструктором автоклуба «Формула-3», а также в других клубах. В прошлом, до судимости, Дьяков профессионально занимался автоспортом и даже в 92 — 94-м годах входил в сборную внутренних войск по автогонкам. Тебе этот Дьяков знаком, Никита?
Колосов молчал. Список, длинный список фамилий посетителей казино и его персонала, составленный в день убийства Тетерина, был много раз читан им и перечитан, изучен вдоль и поперек, вызубрен наизусть. И в этом списке фамилии Дьякова не значилось. Никита мог за это ручаться, однако...
Он закрыл глаза: улица, запруженная народом. Лозунги, знамена, плакаты. Взвинченные речи доморощенных ораторов, возбужденная напирающая толпа. А чуть дальше по этой же улице — неподвижные молчаливые стройные шеренги людей в форме: надвинутые на лоб каски с пластиковыми забралами, резиновые дубинки, стальные щиты. Отчетливая громкая команда, и вот эти шеренги двигаются вперед. Еще команда, и сотни резиновых дубинок глухо, мощно, устрашающе ударяют в щиты. Как в кино, в исторических боевиках про Рим — те же солдаты, тот же их тяжелый мерный шаг подбитых гвоздями сапог-калиг. Те же глухие удары в щиты — мечами. Атака железного легиона там, в кино, на экране. А здесь — атака спецподразделения «Луч» по разгону толпы...
— Он в Чечне воевал? — хрипло спросил Колосов. — Что-нибудь об этом на него есть?
— Он никогда там не был. Не успел, его осудили, — ответил Обухов. — Думаю, ты уже догадался, кто это такой. Хотя эта фамилия в списках «Мака» и мне тоже не попадалась. В казино его все знали только по кличке. Имя он скрывал. И у него на то имелись веские причины.
— Какие?
— Знаешь, как я... как мы установили, кому принадлежат эти отпечатки? Я тебе говорил: мы в стороне от этого дела не останемся. И не остались. Ты искал с одного конца, мы с другого. Мы подняли все материалы по последним судимостям Миловадзе. Начали проверять его связи, с кем он проходил по прошлым делам, с кем вместе отбывал наказание. Где сидел свой последний срок. Оказалось, в учреждении 165/84 под Архангельском. Освобожден оттуда был в 96-м по отбытии срока. Я еще раньше запросил справки из колоний и дела на всех заключенных, отбывавших там сроки в этот же период. Так мы и сформировали для себя потенциально новый банк данных по Миловадзе. Сегодня, когда я привез дактокарты и мы сравнили данные с нашими, оказалось, что это — Дьяков. Я, правда, лично с ним никогда не встречался. У меня тут только его фото из дела. А ты его в казино видел?
— Да, — ответил Никита, — я видел Легионера.
— Если бы мы располагали этим материалом
Прямо в салютовское семейство. Ну, что молчишь, коллега, а? Идеи какие-нибудь есть? Надо брать этого «крота». И как можно скорее. Эта Басманюк, владелица машины, возможно, она...
— Она его любовница, — ответил Колосов. — Она нам ничего о нем не скажет. Умрет, но не признается в своей с ним связи, потому что боится Салютова, боится место потерять. Хотя теперь казино все равно кранты... Но... нет, с ней мы только время потеряем. Я знаю, кто может нам подсказать, где искать Легионера.
— Филипп Салютов, что ли? — недоверчиво хмыкнул Обухов. — Вряд ли, они ведь вроде дружки. Да и его самого надо сначала найти.
— Нет, не он. С ним нам тоже долго придется возиться, прежде чем он заговорит. Китаев может подсказать адрес: он, помню, как-то говорил мне про квартиру, которую снимают Филипп и этот...
...Глухой топот кованых башмаков. Удары резиновых дубинок в щиты. Каски, надвинутые на лоб. Пластиковые забрала, опущенные так, что лиц не видно. Сметающая все на своем пути стальная шеренга. Легион, где каждый солдат за своим щитом и забралом чувствует себя не человеком — Легионером...
— Сукин он сын, — сказал Обухов. — Продажная шкура. Давай Китаева, пусть вспоминает адрес квартиры. Пошлем засады и туда, и по всем местам, где он может появиться. Надо с этим «кротом» покончить раз и навсегда, пока у меня злость на него не прошла.
Глава 31
«РОДНОЙ!»
— Знаешь, Вадя, ты, кажется, был прав, — объявила Катя Кравченко, когда они ехали домой. Звонка Колосова она так и не дождалась. В Скарабеевское отделение, естественно, тоже не отправилась. До конца рабочего дня просматривала статистику по угонам и кражам автотранспорта: срочно звонили из «Подмосковного вестника», заказали репортаж на эту тему для субботней криминальной хроники. А вместо начальника отдела убийств о себе дал знать «драгоценный В.А.». У него была хорошая новость: затянувшееся новогоднее путешествие закадычного приятеля Сереги Мещерского и его подопечных из «Столичного географического клуба», слава богу, закончилось. После трехнедельного марша на джипах из Дели через Непал в Тибет они наконец-то снова вернулись в Катманду и оттуда чартерным рейсом должны были вылететь домой.
Из Катманду Мещерскому удалось дозвониться Кравченко: он был в полном восторге от тура, похвастался, что им удалось посетить усадьбу Рериха, побывать в пяти буддийских монастырях, присутствовать на ежегодной королевской церемонии Белого Слона в Непале и отснять километры видеопленки с видами Гималаев.
Катя, слушая пересказ этих геркулесовых подвигов из уст Кравченко, жгуче завидовала: живут же люди! Вот Серега Мещерский выбрал себе профессию-конфетку. Нашел себя и полностью раскрепостился как личность в туристическом бизнесе. И если не считать мелких невзгод (например, катастрофических убытков и хронического безденежья, почти регулярно испытываемых турфирмой «Столичный географический клуб», специализирующейся исключительно на экстремальном нетрадиционном туризме), все в его молодой бурной жизни вроде бы складывается неплохо. И у «драгоценного В.А.» тоже все вроде, как он выражается, «в ажуре». А тут живешь — как трава растешь...
— Ну, что случилось еще? Что такая кислая? — спросил Кравченко.
— Нет, все, в Москву я больше не ездок... Ты был прав, — повторила Катя грустно, — зря я все это затеяла тогда в Крылатском. Никому это ровным счетом не нужно оказалось. Никто меня даже слушать не стал. И вечно у нас так...
— У кого это? — хмыкнул Кравченко. — Ну, что ты на самом деле? Как маленькая. Видите ли, не выслушали ее, проигнорировали. Обиделась на весь свет — подумаешь, какая! А может быть, что-то случилось — откуда ты знаешь? Такое, что сразу стало не до тебя и твоих фантазий. И вообще, я не понимаю, о чем, собственно, ты так рвешься поставить коллег в известность? Ну? О чем?