Улыбка химеры
Шрифт:
Катя тяжело вздохнула. А, собственно, он и здесь прав — о чем? Она пошарила в сумке и наткнулась на мятую карамельку. Нет, и сладкого не хочется. Не греет.
— А что, по-твоему, еще могло случиться? — спросила она. Помолчала, ответа так и не услышала и добавила:
— Зря я согласилась с этой Эгле Таураге комедию ломать. Как вспомню, что там было, в этом баре — просто тошно становится. Мне кажется, я перед ней виновата.
— Ну, в чем, в чем ты виновата? — вспылил «драгоценный В.А.». — Брось, Кать! Я вот это самое и предчувствовал. Вечно ты со своим самоедством носишься. Поэтому я тебя предупреждал:
— Ты про убийцу забыл, — сказала Катя. — А как быть с его совестью? Ты вот интересуешься, чем я так стремлюсь поделиться с нашими... Я подумала, а действительно — чем? В этом деле все вроде бы ясно. И мотив вроде бы лежит на поверхности с самого первого убийства. И все же... Я вот никак не могу понять, ну почему все-таки убийца, этот «крот», так добивается, чтобы «Красный мак» закрыли? Отчего он так жаждет его разрушения?
— Здравствуйте вам, — Кравченко хмыкнул, — сама же говорила, что это у них разборка и...
— Ну хорошо, пусть. Но почему он-то взял на себя функции убийцы, предателя, «крота»? Этот человек, кем бы он там ни был. За что он так ненавидит хозяина казино, Салютова? Быть может, есть какая-то причина? Может, сам Салютов знает какую-то иную причину, помимо больших денег и старой вражды с конкурентом Миловадзе, по которой кто-то может его так ненавидеть и мстить?
Кравченко снова хмыкнул и пожал плечами. Катин вопрос так и остался риторическим.
Сколько было времени и как оно прошло-улетучилось, Глеб Китаев не знал. Окна вестибюля снаружи затягивала все та же тусклая серая мгла. То ли нескончаемое хмурое утро, то ли ненастный, грозящий новым снегопадом день, то ли нежданно подкравшиеся вечерние сумерки. Время, как и море, как известно, пьяным по колено.
Бутылка «Долгорукова» оказалась лишь началом. И совету Салютова Китаев не последовал. Ехать домой — еще чего! Зачем? Когда здесь, в казино, под боком первоклассный бар, пусть и безлюдный сейчас, и темный, без бармена и посетителей, зато по-прежнему полнехонький даровой выпивкой. Выбирай — не хочу.
Китаев сидел за стойкой перед целой батареей бутылок. Пил и плевал на все. Пле-евал! Не хотел даже думать ни о чем, кроме...
Телефон. Мобильник надрывается в кармане пиджака, брошенного рядом на кожаный высокий табурет. Китаев и ухом не повел. Плевал он на все. Как только сотовый заткнулся, громким эхом ему по всему темному пустому зданию откликнулись другие телефоны — в администраторской, в комнате охраны, на пульте внизу и наверху в залах — везде. Как колокола, как сирены, как сигнальные маяки.
Телефоны умолкли, и снова зазвонил сотовый в кармане. Настойчиво и пронзительно. Китаев потянулся к пиджаку. И чуть не уронил машинку...
— Ну? Что нужно? Кто это?
— Глеб Арнольдович, это майор Колосов. Не можем никак к вам в казино дозвониться. Что у вас там? Почему ни один телефон не отвечает?
Китаев едва удержался, чтобы сразу не послать этого мента куда подальше...
— А тут у нас забастовка. Ну? Дальше что?
— Вы где сейчас? Срочно нужна ваша помощь. Скажите, сын Салютова Филипп сегодня в казино не появлялся?
Китаев снова чуть не послал его куда подальше. Но сдержался: менты, мать их... Власть!
— Н-нет, я его не видел, — сказал он, почти физически ощущая, что язык ему почти не повинуется.
— А вы можете как-то с ним связаться? Разыскать его прямо сейчас, срочно?
— Я? — Китаев икнул. — А что?
— Помните, вы мне говорили о квартире, которую Филипп снимает вместе с Легионером? Вы ее адрес знаете?
— Я? А что такое?
— Да вы что в самом деле! Пьяны, что ли, Глеб Арнольдович?!
— А тебе какое дело, — цыкнул в трубку Китаев, — какой командир нашелся. Я что, перед тобой отчитываться должен?
— Вы знаете адрес квартиры или нет?
— Зачем вам Липа? — строго (как можно строже) изрек Китаев и снова икнул. — Что вам от него, пацана, надо?
— Эй ты, встряхни мозги! Я кому говорю, Китаев! — в трубке внезапно громыхнул чей-то совсем другой решительный баритон. Возможно, на том конце провода работал телефон с громкой связью и в разговор кто-то вклинился. — С тобой говорит майор Обухов. Региональное управление по борьбе с организованной преступностью. Ну, протрезвел, нет?
Вспоминай адрес квартиры, ну! Вспоминай все другие адреса, если какие есть, где может быть Легионер с сыном твоего босса! Я твою работу, между прочим, выполняю сейчас, мать твою... шеф службы безопасности!
— А что такое? Что случилось? — повторил Китаев, чувствуя разом, что язык ему снова повинуется, пелена хмеля точно по волшебству рассеивается, а по спине снизу вверх поднимается противный липкий холодок.
— А то случилось, что ты «крота» проморгал у себя под самым носом, охранничек! — рявкнул Обухов. — Легионер сидел вместе с Хванчкарой. Они вместе сидели — в одной колонии, в одно время. Понял, нет? Он и есть не кто иной, как ваш «крот». И салютовский сынок все это время — в полной его власти. Если что, он — его следующая жертва. Ну? Уразумел наконец? Адреса быстро! Два раза, что ли, повторять!
Была долгая, долгая пауза. Потом Китаев снова обрел дар речи:
— Да, сейчас...
Спустя несколько минут он словно ошпаренный выскочил из бара в вестибюль. Ринулся было к лестнице — скорей наверх, в кабинет. Нельзя терять ни секунды. Но вдруг...
То, что он увидел, пригвоздило его к месту. Дверь парадного подъезда казино была распахнута настежь. В дверном проеме в пелене снега и пепельных сумерек Китаев увидел знакомую фигуру. Это был Салютов. Он стоял спиной к Китаеву на ступеньках Дома в одном пиджаке без пальто и словно не замечал ни ветра, ни снега.
В правой, безвольно повисшей плетью руке его был какой-то тускло блестевший предмет. Китаев, поняв, что это, глазам своим не верил — как же это... нет, невозможно... Это невозможно! Сейчас, когда стало ясно, что...
Салютов поднял руку, неловко, картинно, как в кино, приставил пистолет к виску и...
— Валерий Викторович, нет!! Нет, родной!! Подожди! Постой! Я прошу тебя — нет! Не надо! Выслушай сначала меня!
Он не узнавал своего голоса. Даже и не подозревал, что он, Глеб Китаев, вообще способен вот так кричать.