Улыбка Мицара
Шрифт:
Юноша влез в иллюминатор звездолета и приник головой к груди Тарханова. "Как он смел и ловок, - думал командор, обнимая Артема и чувствуя тепло юношеского тела.
– Да полно, какой же он лорианин? Артем землянин. Он наш!"
– Командор, я улетаю на три дня.
– Опять? Я боюсь за тебя...
– Мне скоро семнадцать. Не переживай за меня, командор. Я ученик землян. Я хочу больше узнать о Лории, чтобы подарить ее землянам, такую громадную и голубую. Но я так мало знаю о ней. Почему здесь нет никого? Такие огромные просторы - и никого. И мне становится страшно. Почему нас только двое? В минуты дикого страха я слышу твой голос,
– У тебя все впереди, Артем.
– Знаю, что все впереди. Я вернусь на Землю...
"Ты не был на Земле. И придется ли побывать на ней?.." подумал Тарханов, с трудом расстегивая ворот рубашки.
– Принеси воды.
Слова Артема расстроили его. Он уже давно не чувствовал себя так отвратительно, как сейчас. "Милый мой мальчик, что же я тебе отвечу? Что ты не землянин? Что тебе не суждено побывать на Земле? Я не могу этого тебе сказать. Я не скажу этого тебе". Тарханов чувствовал, как заходится сердце, он задыхался.
– Командор, выпейте воды.
Тарханов прильнул к стакану.
На Земле Тарханов не знал отцовского чувства. Очень давно, так давно, что не верится, Наташа сказала ему, что у них будет сын. Тарханов, не видел сына. Его сыном стал Артем. Может быть, надо сказать Артему правду? Но что изменится от этого? Надо ли разрушать мечты этого юноши? Люди, люди, явитесь ли вы на Лорию?
Тарханов открыл глаза. Смутные мысли все еще кружились в голове. Артема в салоне не было.
– Я скоро вернусь, командор, - услышал он голос Артема. Как всегда, юноша приветливо поднял руку и улыбнулся.
– На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы...
Молодость, молодость! Только что ты кипела страстями, а сейчас успокоилась, улыбаешься, как будто и не было тяжелого разговора. Как будто и не мечтал ты о Земле. А старость все помнит, ничего не забывает.
В первые годы еще теплилась надежда на возвращение Юханена. Потом надежда погасла.
Тарханов опасался, что люди захандрят, начнут опускаться. Этого не случилось. Каждый звездолетчик, отправляясь в далекий путь, заранее готовил себя к самым трудным условиям жизни. На Лории эти условия были до банальности однообразны... Сначала беспокоила радиация. Звездолетчикам приходилось ходить в защитных костюмах. Потом она исчезла. Одуряющее однообразие свело бы с ума, если бы не работа. Она выручала. Разумное существо потому и считается разумным, что оно всегда рабогает и, работая, отдыхает.
В походы ходили в основном трое. Иван Васильевич (тогда он еще был жив) с утра до вечера пропадал в долине. Он создавал на Лории новую фауну и флору. Океанолог тоже не был обижен. В морях Лории сохранилась жизнь, и Кузьма Петрович возвращался на базу с банками и мешками, битком набитыми всякой морской живностью. Сначала всем нравилась одержимость океанолога. Тарханов выделил ему в звездолете еще два отсу-а под музей - три уже были набиты разными экспонатами. Но а этого скоро оказалось мало... Район звездолета со временем превратился в своеобразный морской музей. А однажды из очередного подводного путешествия Кузьма Петрович вернулся в крайне возбужденном состоянии. Тарханова это встревожило. Он помнил трагический случай с кибернетиком.
– Все в порядке, командор, - сказал океанолог.
– Я хотел бы сделать весьма важное сообщение нашей колонии.
– Мы будем рады выслушать тебя, Кузьма Петрович.
После ужина участники экспедиции собрались в центральном салоне звездолета. Приподнятое настроение океанолога невольно передалось и другим. А он и впрямь сиял, как именинник.
– Я очень счастлив, дорогие коллеги, - начал Кузьма Петрович.
– Наконец-то осуществилась моя мечта, а это не часто случается даже в наш век. Найти разумную жизнь под водой было сокровеннейшим желанием всей моей жизни. Много лет я плавал в водах Тихого и Индийского океанов, терпел неудачи и начинал сначала. Наконец-то на мою долю выпал успех, и я выражаю свою благодарность Яну Юханену. Да, да! Ему и только ему. Если бы он не лишил нас топлива, мы вернулись бы на Землю, так и не узнав одну из величайших тайн Вселенной. А тайна эта заключается в том, что в морях Лории я нашел разумную жизнь. Или почти разумную.
Речь его звучала чересчур выспренни. Но настораживала не манера речи, - настораживали благодарные слова в адрес Юханена.
– Нашел кого благодарить!
– Тарханов с подозрением посмотрел на океанолога: не заболел ли он разновидностью болезни Яна Юханена?
Некоторое время в салоне царило недоуменное молчание. Только один Антони Итон, как всегда, оставался бесстрастным.
Океанолог, очевидно, понял свою бестактность:
– Вы правы, о Юханене так говорить не следовало, Но это не дает вам права сомневаться в моем открытии. Вам нужны факты. Вот они.
– Он подошел и включил экран.
– Смотрите, коллеги.
Перед учеными замелькали удивительные картины подводного мира. Поражал золотистый цвет воды. На Земле вода такого цвета бывает в полдень в тихих протоках и озерах на глубине двух-трех метров. Здесь же чем глубже, тем червоннее становился цвет моря. Мимо камеры проплывали изящные дискообразные рыбы. Медленно качались причудливые растения.
– Бухта Золотая. На дне ее находится поселение челноков, - прокомментировал Кузьма Петрович.- Обратите внимание на морские водоросли. Это сад, чудесный сад с сочными вкусными морскими грушами.
– Он извлек из кармана несколько плодов и демонстративно положив их на стол.
– Попробуйте, - сказал он, вонзая зубы к морскую грушу.
Антони Итон нерешительно покрутил плод в руках в отложил в сторону.
Телекамера то приближала, то удаляла лорианский подводный мир.
– Глубина сорок три метра, - продолжал Кузьма Петрович. Сад посажен челноками...
Вдруг на экране появилось изображение звездолета.
– Что за маскарад, Кузьма Петрович?
– строго спросил Тарханов.
– Модель нашего звездолета, командор.
– Весьма любопытно, - невозмутимо заметил Антони Итон и обернулся к океанологу.
– Вы можете повести нас туда?
– Хоть сейчас, - живо ответил Кузьма Петрович. Он, кажется, был доволен эффектом.
– Челноки любопытны и талантливы по-своему...
– Долина тополей!
– воскликнул Иван Васильевич.
– Не может быть! Я не верю чудесам, Кузьма Петрович. На дне океана живые растения!
Океанолог покачал головой. Он откровенно гордился тем, что оказался в центре внимания ученых.
– Дорогой Иван Васильевич, деревья не живые. Они изготовлены из обычной глины. Челноки - удивительные мастера, природные скульпторы. Но я пока не понимаю свойств их удивительного умения как бы копировать все необычное.