Умножители времени
Шрифт:
Когда официантка отошла, Даниэла сказала.
– Я люблю ресторанный бизнес. Сюда приходят люди, не прячущие
106
голову в плечи. И я устраиваю праздники! И накормлю, и напою, и развлеку!
– А что такое штурм?
– спросил по-ребячьи Глеб.
– Газированный винный напиток. Он очень приятен с кальвадосом, но в
этом и опасность.
– ответила Мона и добавила - Эрих очень любил это яблочное
или грушевое брэнди мешать со штурмом.
– Можно человеку, внешне схожему с Ремарком, поинтересоваться: а что
он ещё любил?
– Большие галстуки и шляпы. Женщин с большими глазами, большими
ресницами, большим лбом и красивой фигурой. Ещё?
– Да.
– Ещё он любил свои депрессии, любил муку от романа с Марлен Дитрих,
любил чувствовать себя "опалённым судьбой". Ну как его герои. Ему всё это
помогало творить! Но он... Он воплотил свою Судьбу! Это - главное!
– Ах, Мона, родная! А о твоей судьбе он думал?! Этот человек часто умел
своё лицо делать "плачущим". Мне бывало в этих случаях смешно, а чаще
неприятно. А эта "психологиня" бежала во весь опор ему помогать. Хоть на
край света!
Выбрали и заказали горячее. Через пол часа подать. Глеб присматривался
к Даниэле, пока сестры весело болтали о кулинарии. Мона-то часто наблюдала
сестру в её "винтжных" образах, особенно последние восемьдесят лет. Сейчас
она в коротком платье: верх из парящего скользкого шелка, низ - хлопок. По
шёлку восточная вышивка, на талии широкий ремень из кожи питона, туфли из
такой же кожи. В ушах большие серебряные серьги, на шее серебряное колье в
виде цепи с замком, на открытых руках переводные татуировки в зверином
стиле. Клатч тоже из кожи питона.
Даниэла перехватила взгляд Глеба и довольно дерзко, вызывающе-
кокетливо спросила его:
– Как вы находите меня? Не совсем старая кляча?
– Ну зачем эта щёлочь в голосе.
– спокойно ответил Глеб - Вы и сами
107
знаете, что чудесны и свежи.
– и продолжил, галантно поцеловав Даниэле руку -
И ресторан ваш прекрасен. Люблю средневековье. Я ведь в молодости
занимался фехтованием: и шпага, и сабля, и меч. И сейчас каждое утро делаю
упражнения с японской катаной.
– Нам очень повезло с вами! Но ещё больше мы ждём впереди! Но при
условии!
– воскликнула искренне Даниэла.
– Что такое? Каком?
– напрягся Глеб Сергеевич.
– Не штурмовать! Не увлекаться штурмом!
– она рассмеялась - А сейчас,
извините, мне нужно идти переодеться и хоть чуть порепетировать, настроится.
Терезия пригласит вас на первое отделение примерно через полчаса.
– Я тоже люблю средние века - заговорила Мона, - Для многих это -
нарицательный образ чего-то застойного, протухшего, но в эти века
путника(любого!) пускали в любой дом переночевать. Кормили, подлечивали.
А эти прорывы в готику, храмы, замки, прорывы в науку, обычную и
оккультную. Алхимия! Первые, гениальные трактаты! Мистерий уже нет, но
каждый в каждой кошке видит мистику... знаки...
Подошла Терезия. В руках у неё было три пакета. Что-то шепнула на ухо
Моне. Кода она ушла, Мона сказала Глебу:
– Вы играете во всех трёх отделения. Сейчас - она открыла пакеты,
посмотрела и достала из одного из них какие-то вещи и записку от Даны - Вот
Даниэла записала на скорую руку. В первом отделении вы - Сет. Вы зарубите
Осириса. Дана в этом отделении жрица, будет подле вас, будет подсказывать.
Вот ваша одежда в первом отделении. Оденьтесь там за дверью, пройдитесь
чуть. С важностью! Вы - Бог, древний Бог! Вы родились в одна тысяча
восьмисотом году до н. э!
Всеволожский с радостью воспринял затею привлечь его к этому
забавному театральному действу - главной мистерии Древнего Египта. Он
вышел в другой зал, снял свой костюм, надел длинный, без рукавов черный
льняной хитон, с орнаментами на плечах, вороте, и подоле, кожаный желтый
108
пояс, на голову чёрный парик, поверх него обруч, серебряный с укреплённой на
нём золотой коброй. Обувь - чёрные "чешки" с резинкой на пятке.
Когда Мона увидела его в чёрном хитоне, чёрном парике, чёрных
"чешках" и с коброй на голове, она непроизвольно воскликнула:
– Как вам идёт образ! У вас, Глеб, очень резко вылеплены черты лица, и
вы прирожденный трагик, даже более... демон.
– Спасибо на добром слове.
Послышалось пение. Потом зазвучали арфа и флейта, потом трубы и
тамбурины. Вся музыкальная гамма представлялась уху Глеба как какофония,
смесь хора лепрозория, григорианского хора и рэпа героев Вергилия и Данте.
Но вот музыкальный рисунок выравнивается и остается пение, горловое, на два
голоса, низкий и высокий.
Глеб Сергеевич и Мона вошли в зал, где предполагалось начало
спектакля. Глеб всматривался в интерьер. Тот завораживал. Простые формы и
богатство отделки. Колоссальность гармонировала с соразмерностью и
символичностью. Арки, колонны с египетскими капителями в виде бутона,
пилоны. Геометричность сочеталась с растительными мотивами в сочных