Умри, Джерри!

Шопорова Валя

Потом они вышли к доктору Айзик, ожидающей около двери.

– Всё нормально? – спросила она.

Том вконец растерялся, подумав, что должен отчитаться в своих действиях, чего делать совершенно не хотелось. Обернулся на дверь в уборную.

– Да, нормально, – неуверенно ответил он, надеясь, что большего от него не потребуют.

Доктор перевела взгляд на санитара, тот кивнул, подтверждая, что ничего вопиющего или заслуживающего внимания не произошло.

Тома вернули в палату, там же ему организовали завтрак, посчитав, что пока ему лучше не

контактировать с другими пациентами. Это лишь подкрепило его уверенность в том, что это была какая-то супер-крутая клиника. Но некоторые радость и гордость от пребывания в ней поутихли, слишком уж сурово всё было в её стенах, хоть ему было и не с чем сравнить.

В душ Тома сегодня не повели. И после завтрака его проводили в один из кабинетов, где его уже ожидали трое докторов с крайне сосредоточенными лицами, мадам Айзик тоже осталась.

Эскулапы задавали те же самые вопросы, что и вчера: имя, возраст, место проживания и так далее. Что-то бесконечно записывали, помечали; на столе лежал включенный диктофон, и писала камера, документируя каждое слово и каждый жест.

Опрос казался бесконечным, утомлял. Вопросы повторялись, уточняли всё новые и новые детали, изворачивались. Доктора из кожи вон лезли, чтобы поймать Тома на лжи или опровергнуть подозрения в ней. Потому что либо они недооценили способности Джерри, либо перед ними на самом деле был не он.

После двух с половиной часов расспросов пришёл черёд заключительного шага – аппаратной диагностики. Тома перевели в другой кабинет, он с недоверием покосился на непонятную для него машину, вкупе с креслом, располагающимся около неё, и подобием шлема она вызывала ассоциации с электрическим стулом.

– Что это? – настороженно спросил Том.

– Аппарат для изучения работы мозга, – ответил врач. В принципе, это было правдой, а подробности пациентам были ни к чему.

– У меня не болит голова.

– Садись в кресло, – проговорил мужчина, проигнорировав высказывание Тома.

Том сел, следил за действиями доктора, пока тот всё подготавливал; губы его дрогнули, когда на голову надели конструкцию с тугим ремешком. Он потянулся к виску, чтобы сдвинуть давящую полоску, но доктор перехватил его руку и приказал:

– Ничего не трогай. И опусти руки вдоль тела.

Когда Том исполнил указание, кисти как-то слишком ловко сдвинули и защёлкнули на них фиксирующие браслеты. Он дёрнулся, испуганно распахнул глаза.

– Зачем вы меня привязали? Уберите это!

Том снова дёрнулся, едва не сорвав провода на шлеме. Доктор прижал его за плечо к спинке кресла, максимально чётко и доходчиво произнёс:

– Это меры безопасности. Видишь, ты уже сейчас дёргаешься. А если ты сделаешь это во время работы аппаратуры, то можешь навредить не только ей, но и себе. Понятно?

Том сдавленно кивнул, притих. Доктор сел за аппарат и включил его, сняв первичную пробу, вновь начал задавать вопросы, чтобы проверить главное – активен ли участок мозга, отвечающий за ложь, когда Том рассказывает о себе?

Никаких неприятных ощущений вопреки

опасениям Тома диагностика не вызывала. А изображение «прямого эфира из черепной коробки» гласило, что тот самый участок «спал», что означало только одно – Том не лжёт. Или же его случай настолько сложен, что даже в лучшем лечебном учреждении страны с ним не в силах справиться.

На веру взяли первый вариант.

Тома отправили обратно в палату, а доктора собрались целым консилиумом и обсуждали дальнейшую тактику его лечения.

Том сидел на кровати, подобрав колени к груди, и смотрел на дверь, ожидая, когда она вновь откроется и к нему кто-нибудь придёт. Он всё ещё верил в сказку про то, что находится в обычной больнице высокого класса. Привык безоговорочно доверять и не успел убедиться в том, что иногда это бывает неуместно.

Глава 5

В следующий раз к Тому зашли вечером того же дня. Это была доктор Айзик.

Том успел задремать и, когда сквозь сон услышал звук открывающейся двери, сел, протёр кулаком глаза.

– Том, пошли со мной, – проговорила доктор.

– Опять что-то рассказывать? – спросил Том. – Не хочу. Надоело.

Он снова лёг, дёрганым движением накинул на себя верхнее покрывало.

– Нам необходимо разговаривать, это для твоего же блага. И сейчас говорить буду в основном я.

– Я хорошо себя чувствую и даже не понимаю, почему я в больнице, наверное, это какая-то ошибка.

– Никто не попадает на лечение без причины.

– Но я же попал? – Том перевернулся на спину, поверх одеяла, закрывающего половину лица, смотря на доктора.

Это выглядело мило и забавно, но умиляться сейчас не время. В этих стенах вообще не должно быть подобных эмоций.

– Об этом я и хочу поговорить, – ответила мадам Айзик, – о причине твоего нахождения здесь.

Том посомневался, но опустил одеяло и сел.

– И в чём она? Я же здоров, почему я в больнице? И почему папа меня не навестил, вы же сказали, что сегодня можно?

– Мы обязательно свяжемся с твоим отцом. А пока расскажи о нём, – вильнула в сторону доктор, поймав удачный момент, чтобы пополнить сведения о пациенте.

– Вы забыли, как его зовут? – с наивной уверенностью в том, что привёз его сюда именно отец, уточнил Том.

Мадам Айзик кивнула, этот жест меньше обязывал, чем вербализированный ответ, тем более лживый.

– Как его зовут? – на всякий случай отзеркалила она слова Тома, чтобы он точно понимал, что от него требуется ответ.

– Его зовут Феликс.

– А полностью?

– Феликс Йенс Каулиц.

– Где и кем он работает?

Том задумался, отведя взгляд в сторону, нахмурился. Никогда он не интересовался тем, чем отец зарабатывает им на жизнь, и сам Феликс об этом тоже особо не говорил.

– Он работает на дому, – ответил Том после паузы. – В компьютере что-то делает… Кажется, пишет.

– Он программист?

– Нет.

– Он связан с интернет-бизнесом?

– Нет.

– Он писатель?

– Нет.