Унгерн: Демон монгольских степей
Шрифт:
Чжан Цзолинь нашёл способ быстро связаться с Унгерном, чтобы узнать про его «завоевательные» планы. Доверенное лицо «высокого комиссара по умиротворению Монголии» полковник Лям Пань прибыл на железнодорожную станцию Маньчжурия в стан семёновских войск. Там он разыскал есаула Погодаева, унгерновского уполномоченного при атаманском штабе.
Через несколько дней полковник Лям Пань, даже не снимавший форму китайского военного, в сопровождении есаула Погодаева уже был в Урге. Барон, много слышавший о маньчжурском диктаторе, принял его посланца в тот же день. Беседа велась с глазу на глаз:
— Господин генерал. Я уполномочен моим господином Чжан Цзолинем провести с вами строго конфиденциальные переговоры.
— Я готов выслушать вас.
— Вы, конечно, знаете отношение к вам пекинского правительства?
— Да, мне оно известно.
— Чжан Цзолинь хотел бы получить откровенный ответ на самый главный вопрос к вам, господин цин-ван.
— Я готов ответить как солдат. Я рыцарь, а не восточный дипломат.
— Весьма признателен за такой ответ. Что бы вы ответили Чжан Цзолиню на предложение выйти со своим войском из Урги?
— Мой ответ однозначно отрицателен. Из Халхи я уходить не собираюсь.
— Так мудрый Чжан Цзолинь и ожидал. Благодарен вам за искренность.
— Но я могу сделать маньчжурскому губернатору взаимно выгодные предложения.
— Какие же?
— Я, барон Унгерн, цин-ван Богдо-хана, готов подчиниться Чжан Цзолиню. Но только при двух непременных условиях.
— Это очень интересно. Ваши условия?
— Во-первых, Богдо-гэген должен быть сохранен на монгольском престоле как монарх.
— А второе ваше условие?
— Чжан Цзолинь должен совместно со мной включиться в борьбу за восстановление Поднебесной империи.
— Вы считаете, господин генерал, что империю Цинь сегодня можно восстановить?
— Уверен в этом, полковник.
— Тогда позвольте спросить: на чём строится такая твёрдая убеждённость?
— На том, что последний император маньчжурской династии Пу И нашёл, как я думаю, надёжное убежище при: мукденском дворе вашего господина Чжан Цзолиня. Разве это не так?
— Так. Чжан Цзолинь старается не портить отношения с китайской знатью. В том числе и с теми людьми, в которых течёт кровь маньчжурской династии.
— Наследнику маньчжурского трона всего семнадцать лет. Он сегодня совершенно безвластная и не авторитетная фигура на политическом небосклоне Китая. Не так ли?
— Совершенно согласен с вами, господин генерал.
— Но сила Пу И в том, что у него нашёлся высокий покровитель в лице Чжан Цзолиня.
— Вы, господин цин-ван, прекрасно осведомлены о делах в Маньчжурии. Откуда у вас так много интересной и вполне достоверной информации, если можно о том спросить?
— Большого секрета нет. Военнопленные из пекинских офицеров.
— А как на ваши планы смотрит атаман Семёнов? Ведь ваша дивизия входит в состав его армии?
— Поправлю: согласно приказу атамана Семёнова моя Азиатская конная дивизия уже ему не подчиняется.
— Кому же тогда она подчиняется?
— Только лично мне, генерал-лейтенанту барону Унгерн фон Штернбергу. И больше никому.
— А вы тогда кому подчиняетесь?
— Я цин-ван Богдо-гэгена.
— Что мне можно ещё передать моему почитаемому начальнику Чжан Цзолиню?
— Скажите ему, что я, к сожалению, в настоящее время без хозяина. Семёнов меня бросил.
— Я вас прекрасно понял, господин цин-ван. Ваш ответ будет передан в Мукдене слово в слово...
Полковник Лям Пань в точности передал сказанное Унгерном-Штернбергом маньчжурскому диктатору. Чжан Цзолинь понял, что цин-ван русского происхождения хочет представлять в переговорах с ним независимую Халху. Чжан Цзолинь был многолетним маньчжурским диктатором и многоопытным политиком. Тогда как генерал Унгерн являлся новоявленным монгольским диктатором и опыта в политических «подковёрных» играх не имел. В той ситуации о союзе двух этих людей не могло быть и речи: тогда бы хозяина Мукдена на весь Китай объявили бы изменником национальных интересов. Но, как два карточных игрока, оба держали про запас Циньскую карту.
Но эта карта силу, разумеется, имела разную. Чжан Цзолинь имел в «резерве» такую выигрышную фигуру, как Пу И. Он, правда, так и не даст ему императорский трон. А вот японцы сделают Пу И, последнего отпрыска маньчжурских императоров, монархом, поставив его во главе марионеточного государства Маньчжоу-Го.
Картой барона Унгерна были лишь планы восстановления монархии — Циньской империи в Китае. Под собой «военной силы» эти планы не имели, однако тревожили и заботили многих правительственных чинов в Пекине. Не случайно же там после взятия унгерновцами Урги ожидали вторжения «чингисхановских орд» через Великую Китайскую стену.
То, что маньчжурский генерал-инспектор Чжан Цзолинь получил диктаторские права для наведения порядка в провинции Халха, то есть во Внешней Монголии, случайностью назвать было никак нельзя. Сильная личность, самовластно правившая Маньчжурией уже не один год, получила новую власть по пословице «бережёного Бог бережёт».
Обсудив всё со своими доверенными советниками, Чжан Цзолинь решил не вести больше переговоров с цин-ваном Унгерном. Но и не отталкивать его от себя для возможных планов в будущем. «Высокий комиссар по умиротворению Монголии» приказал:
— Войска из Калгана вернуть к Мукдену. Войной на Ургу я пока не пойду. Мне сейчас не до этого...
Однако заинтригованный вниманием со стороны всесильного Чжан Цзолиня, Роман Фёдорович попытался найти к нему «подход». Он завязал переписку с ближайшим сподвижником маньчжурского диктатора, губернатором пограничной провинции Хейлуцзян генералом Чжан Кунью:
«Из только что полученных случайно газет я вижу, что против меня ведётся сильная агитация из-за войны якобы с Китайским государством. Думаю, что, зная меня, Вы не можете предположить, чтобы я взялся за такое глупое дело...»