Unknown
Шрифт:
— Вот и испытаем, — улыбнулся Корвин-Круковский.
«Лебедь-XII» с пулеметом на турельной установке конструкции Шкульника поднялся в
воздух.
За восемь с половиной минут русский «Альбатрос» набрал высоту в тысячу метров, за
сорок одну — три тысячи четыреста (это был потолок).
После благополучного приземления началось обсуждение.
— Хорошо бы органы управления самолетом установить не только в задней кабине, но и в
передней, — высказал пожелание поручик Корвин-Круковский.
—
— Повозиться с ним приходится.
— Но в целом как — безопасен? — настаивал Лебедев.
Гончаров пожал плечами:
— Мы же благополучно летали!.. При известном навыке — вполне безопасен. В качестве
разведчика ближнего тыла — так вообще идеальный самолет. — Он помялся: — Ну и
выхлопные газы в кабине... Неужто от этого никак не избавиться?
— Я доработаю конструкцию, — обещал Владимир Александрович.
6 января 1917 года, Петроград
— К 1 марта мы обязаны выполнить государственный заказ, — объявил Владимир
Александрович своим работникам. — А то сейчас в действующей армии находятся всего
шесть «Лебедей-XII». А должно быть — свыше двухсот!.. К производству подключился
завод Слюсаренко, что вызвано исключительно нуждами нашей армии.
Лебедев поперхнулся. Не будь сейчас войны — он бы и на пушечный выстрел не
подпустил конкурента к образцу «своего» самолета. Но — война...
«К счастью», Слюсаренко не потянул заказ — построил всего четыре машины.
У Лебедева размах и мощности другие. Он сделает двести аппаратов. Командование
русской армии рассчитывает, что «Лебедь-XII» — русский «Альбатрос» — заменит
устаревший «Вуазен».
Что такое «Вуазен»? Просто «летающие проволочные заграждения», как говорят летчики.
А «Лебедь» — современный аппарат, который к тому же оснащен пулеметом.
Годится он и для разведки, и для фотографирования позиций противника, да и для
бомбардирования. Может корректировать артиллерийский огонь.
Все так, да только вот «Вуазен» — при всей его устарелости — прочный, живучий,
надежный. А вот «Лебедь-XII» — другое дело.
Поторопились Гончаров с Корвин-Круковским. Скорей, скорее отправить самолет в
действующую армию — вот о чем думали в первую очередь.
А уж в ходе боев начали выясняться неприятные вещи. Самолет все так же стремился
спикировать к земле. И все так же летели в кабину экипажа выхлопные газы.
Случалось, подсасывание горячих выхлопных газов в щели между нижним крылом и
фюзеляжем приводило к пожару.
Горели и двигатели. Как-то раз взорвался карбюратор и начался пожар. Но во всех
случаях летчики оставались живы. Аэропланы, правда, спасти не удавалось.
8 июня 1917 года, Северный фронт
— Никуда не годится этот «Лебедь», — заметил прапорщик Тихомиров. — Не лебедь, а
ворона какая-то. Так и норовит нас угробить.
— Ты сам угробил самолет, — засмеялся его приятель, подпоручик Сытин. — Спалил
машину дотла, а сам отделался легким ожогом на руке.
— Он сам себя спалил дотла, — буркнул Тихомиров. — Что-то долго не возвращается
Добровольский.
— Отстал по обыкновению, — ответил Сытин. — Его летнаб увлекся
фотографированием.
— Нет, вот он!.. Летит! — Тихомиров вскочил. — Что происходит?
«Лебедь-XII», пилотируемый поручиком Добровольским, появился над лесом. Вторым
был летнаб поручик Кундзин. Самолет благополучно возвращался с задания. И вдруг... на
высоте трехсот метров у самолета сложилось правое крыло, и он рухнул на землю.
Оба авиатора были мертвы.
16 июня 1917 года, Петроград
Особая комиссия под председательством профессора Ботезата начала работу по фактам
множественных аварий самолета «Лебедь-XII».
По очереди выступали другие члены комиссии — фронтовые авиаторы прапорщик
Бажилевич-Княжковский и поручик Левченко.
Приводились факты, изучались эпизоды катастроф.
«Самолеты «Лебедь-XII» улучшить невозможно, — звучал неутешительный вывод
комиссии. — Отправка их на фронт нежелательна. Возможно использовать эти самолеты
только в качестве тренировочных в авиашколах, но необходимо учитывать, что учебный
вариант самолета обладает еще худшими данными, нежели серийный».
Протокол комиссии прозвучал для Лебедева похоронным набатом. Он заперся у себя на
квартире и не отвечал на звонки.
Заводские летчики Гончаров и Михайлов были возмущены до глубины души.
— Какая ерунда! — горячился Гончаров. — Да я сто раз летал на этом самолете и могу
лично подтвердить, что он хорош и безопасен!
— Дело все в том, что в комиссии были малоопытные пилоты, — высказал
предположение Михайлов. — Да и председатель наверняка точит зуб на Владимира
Александровича. Все это подстроено. Мы налетали на «Лебеде-XII» по двести пятьдесят
часов каждый, мы поднимали в воздух сто шестьдесят машин из двухсот. Что же, это