Упавшие как-то раз
Шрифт:
— Надеюсь, мне подберут что-нибудь без корсета, — пробормотала я, когда к нам вышла пожилая продавщица в очках с тесемками. Она чем-то отдаленно напоминала сову и выглядела настороженной.
— За мной! — скомандовала она и решительным шагом направилась в примерочную.
Эсфирь настаивала на том, чтобы у платья были длинные рукава и прямой крой без излишеств. А продавщица постоянно подсовывала наряды с рюшечками и бантиками, из-за чего мы проторчали в этом душном магазине до самого обеда. Потом, перекусив в дешевой забегаловке, направились на пропитанный махоркой и рыбными запахами причал.
Я украдкой то и дело заглядывала в пакет с платьем. Оно было прямым, чего и добивалась Эсфирь, длинным и теплым. Небесно-голубого цвета, чего втайне желала я.
— Запачкаешь в два счета, — не преминула заметить Эсфирь.
— Ну и пусть запачкаю. Зато какая красота!
На пароходе меня укачало. Корабельный доктор предлагал таблетки, но на медицину Мериламии полагаться я боялась. Вдруг чего доброго отравлюсь? Просидела в каюте над тазиком, молясь, чтоб мы поскорее достигли суши.
…Крики сумасшедших чаек и глухой рокот прибоя. Наконец-то земля!
Я распахнула дверь каюты — и в лицо ударил морозный ветер. Пассажиры, измученные холодом и качкой, сходили по трапу, хватаясь за ржавые поручни.
И снова поезд, снова бесконечные дали. Умчались назад соленое озеро Артра и озеро Юд, где, по поверью, обитали кровожадные русалки с острыми зубами.
Чем ближе мы подъезжали к городу Пышнолистному, тем яснее становилось, что свое название он получил неспроста. Хотя сейчас листьев на деревьях было раз, два и обчелся, кроны у них разрослись знатные. При желании на одном из деревьев можно было вполне соорудить себе дом.
Из поезда мы пересели в экипаж со строптивыми лошадьми и не менее строптивым извозчиком, который наматывал круги по городу, несмотря на то, что гостиница, по словам Эсфири, располагалась неподалеку от вокзала. Когда извозчик затребовал плату за проезд — а загнул он, разумеется, втридорога — Эсфирь так на него зыркнула, что он моментально сдался и без возражений принял те жалкие гроши, что причитались ему в действительности.
Я с удовольствием рассматривала себя в зеркале гостиничного номера, пока Эсфирь облачалась в свое сменное платье.
— За пятнадцать минут до выхода выпьем из флаконов с образами, — предупредила она. — По пять капель — не больше. Иначе могут возникнуть побочные эффекты.
Я напомнила, что мой образ — хрупкая красавица.
— Ага, хрупкая красавица в платье на два размера больше. Если ты вдруг похудеешь и убавишь в росте, твой наряд мы подшить не успеем, — заметила Эсфирь.
— А ты? Как бы твое платье не расползлось по швам — на пухлой-то крестьянке, — пошутила я.
— Не расползется, — усмехнулась Эсфирь.
Однако, когда за пятнадцать минут перед уходом мы выпили каждая по пять капель своего зелья, лицо у Эсфири позеленело и она согнулась от боли пополам. Зато я, как и ожидалось, уменьшилась сантиметров на десять, и мое платье теперь волочилось по полу. А внешность изменилась так, что Арчи Стайл принял бы меня за какую-нибудь мисс мира и стал бы клеиться пуще прежнего.
— Что с тобой? Что случилось? — перепугалась я. — Может, за доктором послать?
Эсфирь подняла на меня свое зеленое лицо и чужим (видимо, крестьянским) голосом произнесла:
— Не суетись. Сама справлюсь.
Судя по всему, срок годности ее зелья истек давным-давно. А коварная продавщица просто наживалась на наивности покупателей. Благо, с моим эликсиром проблем не возникло.
— Поезжай во дворец одна, — прокряхтела скрючившаяся на полу Эсфирь. — Дорогу ты знаешь. Предупреди короля и будь осторожна.
— А как же ты?
— Да уж как-нибудь, — простонала та.
Пришлось топать во дворец пешком. Рисковать еще раз и садиться в повозку к очередному ушлому извозчику — не для нервов Жюли Лакруа.
Я шагала по скользкой мостовой, глаза слепило яркое солнце, было по-зимнему свежо и радостно. После залитой светом улицы чертоги дворца показались гнетущими, мрачными и ничего хорошего не предвещающими. Платье так и норовило за что-нибудь зацепиться. Например, за украшения блестящих лестниц. Лепнина на потолках в зимней резиденции Юлия даже не ночевала, стены были увешаны вышивками да картинами, а полы покрывал гладкий паркет.
Перед дверями в тронный зал дорогу мне преградили две увесистые пики.
— Дамочка, вы куда? — поинтересовался усатый стражник с наглой физиономией.
— К королю, — Я попыталась изобразить доброжелательность.
— Король занят, — важно ответствовал второй субъект с пикой.
— Играет в бильярд! — хором пояснили оба. Выглядели они столь комично, что у меня невольно вырвался смех. Сделала вид, что подавилась.
— Пропустите, — как можно мягче попросила я. — Его величеству грозит опасность. Против него плетется заговор!
— Слышь, заговор, — сказал один стражник другому. — Да еще и куда-то плетется. Куда могут плестись заговоры?
— Уж куда бы ни плелись, а нашему королю они трын-трава!
— Он любому негодяю нос наставит! — снова хором воскликнули они.
Тут дверь в тронный зал дрогнула и распахнулась, с лязгом ударившись о доспехи левого стражника. Тот в ужасе и благоговении отскочил в сторону.
— Что за шум? — полюбопытствовал Юлий. Корона у него, как и в прошлый раз, была набекрень, в руке — кий, а на плече — пятнистая теплая мантия. — Посетительница?
— Так точно, ваше величество! — вытянулся в струнку правый стражник. — Говорит, заговор какой-то плетется.